Анатолий Терещенко - С Лубянки на фронт

Прибыв к новому месту службы на Лубянку, Михеев был доволен, что судьба ему позволила снова работать с благожелательно настроенным к работе чекиста военачальником, ставшим маршалом Советского Союза в должности наркома обороны СССР Семеном Константиновичем Тимошенко. В то же время среди полководцев Великой Отечественной войны трудно было найти более противоречивую фигуру, чем этот маршал.

Одни говорят, что в момент вторжения гитлеровских войск нарком обороны СССР приложил максимум усилий для того, чтобы отразить удар вермахта и сорвать планы немецкого блицкрига. Другие упрекают его за грубейшие ошибки, которые привели к огромным человеческим жертвам и крупным военным катастрофам на фронтах – в Киевской, Смоленской и Харьковской операциях.

Не потому ли у Тимошенко нет «Золотой Звезды» Героя Советского Союза за персональное руководство сражением в Великой Отечественной войне, а орден «Победа» был вручен ему не за боевые действия на фронтах, а с такой интерпретацией: «за планирование боевых операций и координацию действий фронтов». Наверное, Сталин знал, кого и как награждать.

Второй медалью «Золотая Звезда» маршала Советского Союза Тимошенко наградили в 1965 году в день его 70-летия с формулировкой «за заслуги перед Родиной и Вооруженными силами СССР».

Для Михеева довоенный Тимошенко был героем. Анатолий Николаевич знал многое из биографии этого «статного работящего бессараба», который был семнадцатым ребенком в многодетной семье аккерманского крестьянина.

Участник Гражданской войны, получивший на ней полдесятка ранений, служил в 1-й Конной армии у С.М. Буденного, участвовал в обороне Царицына, где неоднократно встречался со Сталиным. Командовал Северо-Кавказским, Харьковским и дважды краснознаменным Киевским военными округами, а во время Советско-финской войны – Северо-Западным фронтом.

Узнал Анатолий Николаевич и историю направления его для участия в советско-финской кампании, начавшейся в 1939 году. Согласно молве, ходившей среди генералитета Генштаба, Сталин собрал командующих округами и задал им вопрос:

– Кто готов взять на себя командование в северной кампании?

Все сидевшие понуро склонили головы, уткнувшись глазами в зеленое сукно огромного стола. Повисло гробовое молчание. Неожиданно заскрипел стул и поднялся высокий бритоголовый Тимошенко:

– Я надеюсь, не подведу вас, товарищ Сталин.

И тут вождь вспомнил Гражданскую войну, эпизоды Царицынской битвы и в ней смелого рубаку Семена Константиновича.

Сталин подошел к нему и потянулся к эфесу его шашки, пытаясь вынуть ее из ножен:

– Я хочу посмотреть, сколько ты белых порубал?

Дернул раз, дернул два, но вытащить ее никак не смог.

– Э, так она у тебя только для украшения? – съязвил Сталин с улыбкой, – прикипела от бездействия, даже не вынимается. Носишь, Семен, ты ее, как цацку.

Тогда Тимошенко привычным движением быстро оголил шашку, а она оказалась вся в многочисленных зазубринах, с запекшейся кровью и прилипшими волосами. Сталин в ужасе отшатнулся:

– Убери, убери сейчас же… Ты ее хотя бы вытер!

На что Тимошенко ответил:

– Я не успел, товарищ Сталин, спешил к вам на встречу, – то ли вправду, то ли шутя ответил грозный рубака.

Вот так Тимошенко оказался на войне с воинством бывшего русского генерала, ставшего маршалом Финляндии Карла Маннергейма. Солдат и офицеров противника Тимошенко называл по привычке – белофиннами…

Время с конца сорокового и начало сорок первого годов в РККА ознаменовалось серией совещаний высшего командного состава, командно-штабных учений и оперативных игр с полевыми поездками. Эта работа кипела и била ключом. Советский Союз жил в обстановке ожидания войны, чем-то похожей на нынешнее время.

По указанию наркома обороны Тимошенко и, конечно, с согласия Сталина 23 декабря 1940 года было проведено одно из крупнейших военных совещаний. На нем присутствовало около трехсот, а конкретнее, в исторической литературе встречается цифра 276, маршалов, генералов и адмиралов СССР. Оно продолжалось 9 дней и завершилось вечером 31 декабря.

В своих выступлениях ряд советских военачальников честно докладывали о недостатках в боевой подготовке и готовности наших войск из-за перенесения госграницы глубоко на запад после разгрома немцами Польши и присоединения Западной Украины к СССР. Они ратовали за то, что важнейшим элементом боевой подготовки командирского состава и штабов Красной армии должны быть постоянные занятия личного состава на полигонах. Как реакция на эти замечания сразу после совещания прошла двухнедельная штабная игра.

И на совещании, и в учениях принимал активное участие и дивизионный комиссар А.Н. Михеев. Он тогда уже понимал, что страна стоит на пороге большой войны с сильным противником, а поэтому следует серьезно готовиться к ней. Но, по его рассуждениям, некоторые меры, принимаемые командованием, были сомнительны, о чем он докладывал наркому обороны С.К. Тимошенко.

Так, еще весной сорок первого начальник Генштаба генерал армии Г.К. Жуков приказал передвинуть к границе, совершенно необорудованной в инженерном отношении, причем максимально близко: истребительную авиацию на 20–25 км от границы, бомбардировочную – на 50–60 км, а многие аэродромы на стратегических направлениях разместил вообще в восьми километрах от границы.

Опасность этих перемещений на необустроенной границе хорошо понимал вчерашний выпускник военно-инженерной академии. Он оказался прав – первый внезапный налет гитлеровцев буквально смял наши гарнизоны с недостаточным вооружением и скудными запасами боеприпасов.

Генерал-полковник Л.М. Сандалов со временем подтвердит эти ошибки Генштаба:

«Штурмовой полк перебазировался на полевой аэродром в восьми километрах от границы 20 июня 1941 года по приказанию начальника Генштаба генерала армии Г.К. Жукова».

Выходит, Михеев был прав. Не отсюда ли начались все наши беды и, конечно, ошибки лета сорок первого, которые пришлось исправлять в 1942, 1943 и 1944 годах. О страшных потерях Красной армии того времени уже говорилось, но еще поговорим ниже…

Давно покинув столицу малой родины – Архангельск и служа уже в советской столице – Москве, Михеев нередко вспоминал «…дела минувших дней». Соскучился он по лесам и водам, по северным певучим ёканьям и оканьям, от которых, как ни странно, надо было избавляться и говорить так, как говорило в Москве его окружение.

Но он продолжал любить лес, поля, озера, реки и ручейки и всю живность, их населяющую. Любил и восторгался ими во все времена года, каждое из которых имеет свое неповторимое очарование. Он давно понял – у природы нет плохой погоды. Наверное, те таинство и загадочность, которые происходят в чаще леса и глубине воды, прячущаяся от нас живность озадачивают и немного пугают любого человека, тем более в детстве.