Мэри Дирборн - Эрнест Хемингуэй. Обратная сторона праздника. Первая полная биография

В тот год в Нью-Йорке Грейс выступила с певческим дебютом в Мэдисон-сквер-гарден под управлением Антона Зайдля, дирижера Метрополитен-опера (и музыкального руководителя Нью-Йоркской филармонии). Критики отозвались о ней превосходно, но Грейс запомнила лишь то, что огни рампы так растревожили ее глаза, что мысль о продолжении певческой карьеры ее напугала. Кажется маловероятным, что между ней и профессией оказалось лишь это препятствие, однако другого объяснения Грейс так и не дала. С другой стороны, пока она жила в Нью-Йорке, Эд Хемингуэй настойчиво продолжал свои ухаживания в письмах. Летом 1896 года Эрнест Холл взял Грейс в скоротечное турне по Европе. Она писала Эду с борта британского почтового корабля «Кампания» , что флиртовала «с любым лицом мужского пола», и двусмысленно упоминала «мягкий, приятный, старый красный диван». Грейс вернулась в Оак-Парк и вышла замуж за Эда Хемингуэя 1 октября.

Думала ли Грейс всерьез о профессиональной карьере музыкальной исполнительницы? Темой лекции мадам Каппиани на Всемирной выставке 1893 года была «Голосовая культура как средство независимости женщин», и, хотя она четко изложила шаги, которые женщина должна предпринять для освоения профессии певицы, она, кроме того, ясно сформулировала, что женщина, обученная пению, может привнести в семейную жизнь: «В частной жизни женщина, получившая музыкальное образование… становится якорем надежды и защиты, если мужа настигнет болезнь или произойдут другие перемены. В таких случаях – и только в таких [предостерегла мадам Каппиани] – жена станет кормильцем… Благоденствие и независимость вскоре вновь вернутся в семью, оказавшуюся в опасности; и все это благодаря приобретенному очарованию музыки». Грейс приняла эти слова близко к сердцу. К моменту вступления в брак она сформировала значительный список учеников, которым давала уроки пения и игры на музыкальных инструментах. И, как она скажет своему мужу, она любила работу: «Ты и понятия не имеешь, как сильно я люблю своих девочек [учениц], какая неизменная радость – чувствовать, что я обладаю силой в определенной мере формировать их». В первые годы брака, когда Эд нарабатывал практику, финансовая поддержка Грейс имела важное значение. В некоторые месяцы доктор зарабатывал всего около 50 долларов, даже при том, что родовспомогательная практика быстро расширялась. Именно деньги, которые приносили уроки Грейс, позволили Хемингуэям занять место в среднем классе.

Как профессиональный преподаватель музыки, Грейс, кажется, была в высшей степени уверена в себе. По некоторым данным, она брала по 8 долларов в час за свои уроки, хотя эта цифра, несомненно, слишком высока. Ходили слухи, что она зарабатывала до тысячи долларов в месяц – опять же, это неправдоподобная цифра. Однако, какие бы деньги Грейс ни зарабатывала, ясно, что ее доход был намного больше, чем мужа. Хотя ее сын Эрнест никогда прямо не говорил об этом дисбалансе, его жалобы, якобы мать оскопила своего мужа, очевидно, брали начало отсюда. Точно так же он жаловался на то, что считал расточительностью матери, тратившей деньги на себя, а не на свою семью. Когда ему было семь лет, вспоминал Эрнест, он увидел счет за шляпку, выписанный его матери в универмаге «Маршал Филдс» в Чикаго; счет был на 135 долларов – опять же, скорее всего абсурдная цифра, – но Эрнест, всегда готовый лелеять обиды, цеплялся за эту историю как за доказательство финансового эгоизма матери.

Грейс была экстравагантной. Она отличалась великодушным, открытым и любвеобильным нравом. По-видимому, ее харизма была неординарной; когда она входила в комнату, каждый человек в тот же миг мог ощутить ее присутствие. Младшая дочь Грейс, Кэрол, сказала: «Жизнь с матерью была как игра с кем-нибудь на сцене». Из турне по Европе Грейс привезла тридцать пять пар перчаток, поскольку были введены пошлины на три десятка пар; она хвалилась, что на ее свадебное платье пошло девяносто ярдов органди. Ее энергия была неистощима. Она давала публичные концерты по всему Чикаго (по-видимому, там, где ее не слепила рампа, как в Мэдисон-сквер-гарден) и сочиняла бессчетные песни, которые выходили в одном чикагском издательстве, и это приносило ей ежегодные скромные авторские отчисления. Дочь Грейс, Марселина, вспоминает, что она, бывало, просыпалась посреди ночи и слышала, как мать играет на фортепьяно; мелодии часто снились ей, говорила Грейс, и если бы она сразу не записывала ноты, то забывала бы их. Самым поразительным, однако, было то, с каким энтузиазмом и боевым духом она воспитывала детей, которые стали регулярно появляться на свет через год после свадьбы с Эдом.

Первой, в январе 1898 года, появилась Марселина Дорис, а полтора года спустя, 21 июля 1899 года, родился Эрнест Миллер (оба его имени были позаимствованы у предков Грейс). За ними последовали Урсула (1902 год) и Маделайн, или Санни (1904 год). У Хемингуэев появится еще два ребенка – Кэрол, которая родилась спустя семь лет после Санни, в 1911 году, и еще один сын, Лестер, который появился на свет в 1915 году. Грейс была привязана к детям, когда они были маленькими, чрезвычайно. Она завела альбомы для каждого ребенка, которые называла «детскими книгами» (они не так уж отличались по своему апломбу от тех, что издаются сегодня и так популярны у новоиспеченных родителей – которым обычно надоедает заполнять пустые страницы после первоначального взрыва энтузиазма). Детские альбомы Грейс были массивные, со множеством вырезок и фотографий, заполненные описаниями и историями, которые Грейс записывала от руки. Альбомы были многотомными: Эрнесту она посвятила пять книг, охватывающих период со дня его рождения до восемнадцати лет (впрочем, Грейс заполнила лишь несколько первых страниц пятого альбома, настолько она была разочарована его деяниями после окончания школы). Подробно записывались такие сведения, как рост и вес, что любит есть, как он спит, его первые слова и так далее. Целые страницы были отданы описанию зубов Эрнеста, к примеру, на протяжении младенчества и первых лет жизни. Перечислялись все подарки, который получил новорожденный, а цветочные композиции, присланные в честь вновь родившегося, тщательно описывались вплоть до последней лилии. Позднее Грейс рассказывала, как она «работала ночи напролет, чтобы изготовить» детские альбомы, и действительно, ее энергичность несколько больше, чем чрезмерная, – может быть, маниакальная. Хотя рядом с Грейс были слуги, помогавшие ей ухаживать за детьми, она кормила каждого ребенка грудью по очереди. Женщина, у которой так часто дети появлялись на свет, должно быть, была измотана в первые месяцы жизни каждого ребенка – особенно учитывая потребности и желания предыдущих детей.