Аноним - Дневник кислородного вора. Как я причинял женщинам боль

Потом виски.

К половине восьмого вечера я уже спотыкался. Мы должны были встретиться с Пенелопой в восемь. Мне пришлось идти к месту нашей встречи пешком, ведя велосипед «в поводу». Естественно, еще один паб.

Гнев. Скука. Опьянение. Скверная комбинация.

Я начал с чего-то такого:

– Как мне похерить эти четыре года?

Ее вопросительный взгляд, потом попытка уйти в сторону:

– Тебе нравится моя блузка?

– Похожа. На. Столовую. Скатерть.

Обиженный взгляд, за которым следует:

– Может, еще одну?

Еще пива. Это, как правило, помогало.

– Подружку? Да, будь любезна.

Теперь уже взгляд не столько обиженный, сколько скучающий. Обвела глазами паб. Молчание.

Потом она предложила:

– Пойдем куда-нибудь еще.

Это обычно тоже срабатывало. Но я решил, что сегодня не сработает. Не сегодня. Сегодня мы пройдем весь путь до конца. Это был всего лишь периметр, первая линия обороны. Моя стройная эмоциональная террористка злостно пропускала мимо эти оскорбления.

– Конечно. Пойдем куда-нибудь еще.

Я решил не говорить ни слова между этим пабом и следующим. И мне это удалось. Теперь она дрожала. От неуверенности. Я тоже дрожал. От возбуждения. Она заказала у стойки выпивку. Будь я проклят, если соберусь за нее платить, – и я занял место за круглым столиком, намеренно в наглую пожирая взглядом других девушек. Она это видела. Она и должна была видеть. И все равно никакой реакции. На кону стояли четыре с половиной года. В основном хороших. Так почему бы ей не дать мне на один вечер выходной? Но именно это было таким возбуждающим фактором для меня. Я все решил. А она не могла понять, что у меня в голове. Картинка, как я занимаюсь сексом с той белокожей, с проступающими голубыми венами проституткой, у которой была только одна грудь. Я знал, что мог бы искалечить Пен. Она, вероятно, тоже могла бы меня искалечить, но не успела, потому что я собирался сделать это первым.

Но почему? Я понимал, что в этом нет никакого смысла. Я действительно любил ее… по-своему. Очень любил. Она была красивой, веселой и заботливой, но мне было скучно… так скучно! Мне приходилось думать о других девицах, чтобы добиться эрекции. У меня не было никакого желания начинать длинный и трудный путь к ее оргазму, не говоря уже о моем. Я боялся случайно коснуться ее, чтобы по ошибке это не было принято за приглашение к сексу. И чтобы хоть что-то почувствовать сквозь это отупение, я решил совершить с душами – ее и своей – то, что было бы эквивалентом тушения сигарет о парализованные конечности. Я надеялся, что если смогу ощутить боль, то она будет воспринята с радостью – как признак жизни.

А может, я просто был пьян.

В любом случае, моя решимость достигла каменной твердости, и я сказал следующее:

– Вот как я выгляжу, когда притворяюсь, что слушаю твой скучный треп.

И изобразил застывшую маску – милейшее выражение невинных голубых глаз, округлившихся от наигранной заинтересованности, – ту же маску, которую нацеплял в школе, общаясь с учителями.

Пен с подозрением вглядывалась в меня. Это было что-то новенькое. Я отвернулся в сторону, словно мим, готовящийся к изображению следующего характерного персонажа.

– Вот как я выгляжу, когда притворяюсь, что влюблен в тебя.

Я воззрился на нее влюбленно, но уважительно, как делал прежде много раз – и притом вполне искренне. Я делал это искренне даже сейчас, но лишь потому, что хотел, чтобы это выглядело убедительно.

– Погоди-ка… Что еще? Ах, да! Вот как я выгляжу, когда делаю вид, что ты остроумна… Чтобы потом с тобой переспать.

И я заржал во все горло, откинув голову назад и чуть вбок и временами поглядывая на нее краем глаза. Извините, девушки! Парни тоже все это знают и умеют. До нее начало доходить. Глаза потускнели. Я мог ей в этом помочь.

– А вот это я.

Это доставило мне особое наслаждение. Это была коронная фраза Теда Карвуда, очень популярного британского комика-мима, который заканчивал каждое из своих шоу этим откровением, перед тем как пожелать всем спокойной ночи. Это был единственный момент, когда он играл самого себя. Я добавил свою вариацию. Выражение, сопровождавшее эти слова, было чистой провокацией. Смесь «дай мне в морду» и «да пошла ты», которую я в норме приберегал для барных потасовок с мужиками куда крупнее меня. Это всегда срабатывало. Я открыто намекал, что она будет трусихой, если не ударит меня. Она, разумеется, этого не сделала. Только смотрела на меня. Невинно. Это оказалось забавнее, чем я рассчитывал. Разве ей не следовало хотя бы заплакать? Если хотите знать правду, она произвела на меня впечатление. Но вплоть до того момента это была всего лишь разминка.

– Ты думаешь, я шучу. Думаешь ведь, да? – спросил я.

Никакой реакции.

– Я собираюсь сегодня похерить «нас». И ты ничего не сможешь с этим сделать. Тебе придется сидеть и слушать, пока я буду отдирать Н от А и С. Ты усомнишься в собственной способности к суждению. Может быть, ты больше никогда не будешь себе доверять. Надеюсь, что не будешь. Потому что, коль скоро я не хочу тебя – а поверь мне, я тебя не хочу, – я не хочу и чтобы ты была счастлива с кем-то другим, если есть хоть малейшее сомнение в том, что я смогу заполучить другую девушку.

Я тогда еще не сознавал, как вы понимаете, что мне суждено стать тем адским горнилом для душ, которое вы видите перед собой. Но та прямота моих слов – как мне казалось, заслуженная – несколько подрастерялась, поэтому я добавил:

– И п**да у тебя дряблая.

Она это услышала, но не вполне поняла, как реагировать. Я и с этим мог ей помочь.

– Давай-ка я выражусь иначе. У тебя влагалище широкое… словно слишком долго было в употреблении.

Вот теперь до нее начало доходить! Ее глаза округлились. Я видел, как она старается сдержать ярость. Но было слишком поздно, я уже проник туда. Я почти что видел ее глазами. Она не могла спрятаться. Только не от меня. Я был тем самым копом под прикрытием. Я знал все ее уловки. Я помогал ей создавать их. Это было слишком просто.

– Сиськи у тебя обвисли – это я сказал, как ударил кулаком. Отклонился на спинку стула, чтобы лучше видеть эффект. – Они слишком большие и свисают слишком низко.

Это было сказано на случай, если остались еще хоть какие-то сомнения. Шок способен защищать психику, смягчая быстродействие. Лучше убедиться, что попал в точку. Кстати говоря, некоторая растерянность порой забавна, поскольку создает замечательные выражения лица. Часто женщина продолжает улыбаться тебе, уже получив посылку с подлостью, но еще не осознав ее содержимое.

– Чтобы у меня встал, приходится думать о какой-нибудь девице из автобуса.

Я подождал, пока это до нее дойдет. Поднес руку к подбородку, как бы обдумывая следующую реплику. Сделал лицо как можно приятнее. Я становлюсь чертовски привлекательным, когда мне что-то доставляет удовольствие, – так, по крайней мере, мне говорили.