Наталья Павлищева - Айседора Дункан. «Танцующая босоножка»

Он не смог быстро подобрать слово, характеризующее музыку, а мать и дочь уже пришли в себя. Они переглянулись с немым вопросом: это Невин?!

Айседора метнулась к композитору, почти заламывая руки (пригодились навыки пантомимы):

– Маэстро, прошу вас, присядьте. Позвольте мне один, всего один раз станцевать перед вами. Если вы будете так добры и посмотрите, то сами решите, можно ли исполнять этот танец. – Она усадила потерявшего боевой пыл Невина на стул, заверяя: – Если вы сочтете, что это плохо, клянусь, я больше никогда не посмею танцевать под вашу прекрасную музыку. И другим не позволю!

Айседора даже ногой топнула, чтобы у композитора не осталось сомнений в ее решимости защищать его творение. Не дожидаясь ответа от совершенно растерявшегося Этельберта, она кивнула матери.

Дора Дункан всегда играла прекрасно, но тут постаралась особенно. Не каждый день приходится исполнять произведения прославленных авторов в их присутствии, да еще когда решается судьба танца дочери. Айседора танцевала тоже вдохновенно.

Когда замер последний звук, а она сама остановилась, опустив голову и руки, Невин с воплем восторга вскочил со стула:

– Боже мой! Боже мой! Как же вы угадали мои мысли и чувства? Вы словно подслушали мою душу. И вы, миссис, тоже. Чудесно!

– Посмотрите еще «Офелию»?

Конечно, Невин посмотрел, и не только «Офелию». Результатом было предложение выступать вместе в Карнеги-Холле.

– Я сам буду вам аккомпанировать. Но разучивать вы будете здесь! – палец ткнул в сторону рояля. – Позвольте, – композитор весьма невежливо выпроводил из-за рояля миссис Дункан и присел сам.

Он играл, а Айседора танцевала. Мелодия была незнакомой, но, когда чувства в одном ключе, договариваться необязательно.

Невин только что вернулся из Европы, очень популярен в Нью-Йорке и достаточно состоятелен, чтобы самому снять зал и оплатить рекламу концерта. Успех был огромным! Зрители требовали повторения и продолжения.

– Дульси, он очень болен, – вздыхала мать.

Айседора и сама видела, что Этельберт страдает от алкоголизма и наркотиков, но что она могла поделать?

– Августин, ты можешь прочесть это вслух? – Айседора подала брату листы с поэтическим текстом.

– Нашла чтеца! – прошипел Раймонд.

– Ну, попробуй ты, – с не меньшим презрением отозвался Август на замечание брата.

Мягкая от природы Элизабет во всем уступала младшей сестре, она окончательно решила посвятить свою жизнь семье и Дульси, а вот братья ссорились все чаще. Почему, понять не мог никто. Чего не хватает? Мать пыталась напомнить, что спасти их семейную лодку в бурном море жизни может только единство.

– Мы Дункан, мы одно целое. Что бы ни случилось, мы должны быть вместе и стоять друг за друга стеной. Каждый должен знать, что остальные его поддержат. Но если гребцы в лодке будут грести в разные стороны, она непременно сорвется в водоворот. Почему вы не желаете поддерживать друг друга?!

– Да, Август, почему бы тебе не поддержать меня и не поработать, вместо долгих прогулок по городу?

– Но ты сам только и знаешь, что прогуливаться! – парировал старший брат. – Кто больше тебя бродит по улицам и в порту?

– Я ищу материал для статей! Я работаю головой, а ты все заработанные деньги то теряешь, то отдаешь в качестве штрафов, то тратишь непонятно на что. Кому нужна твоя игра, если она не приносит никаких средств?

– Довольно!

От окрика матери замерли оба. Конечно, Раймонд прав, уже которую неделю Август практически не приносил деньги в дом, но разве можно его в этом укорять?

– Я тоже не зарабатываю, сын мой. Ты и меня будешь укорять?

– Ты иное дело, мама. Ты заботишься обо всех нас. Но неужели ты не видишь, что Августу просто наплевать на семью?

– Мы единое целое! Я не потерплю трещин в нашей семье. Сколько раз вам твердила, что мы живы пока едины!

Она еще долго рассуждала бы о единстве, но голос подала Элизабет:

– Давай, я почитаю, Дульси. Только объясни, зачем тебе это?

Айседора не ответила, под мелодичный голос старшей сестры она просто начала двигаться. Братья прекратили споры, а мать ворчание, благодаря волшебному танцу Дульси они объединились, танец спаял семью, чего уже не могли сделать нравоучения матери. Да, они одно целое, у них единые помыслы, мечты, одна жизнь.

Дора смотрела на танцующую под поэму Айседору и думала о том, как распределить роли в их необычном ансамбле, чтобы у братьев не возникала ревность друг к другу. Она не подозревала, что жизнь уже все расставила по своим местам.

Айседора спешила в небольшую гостиницу Ньюпорта, где они с матерью и сестрой летом снимали две комнаты в надежде подработать, выступая на виллах миллионеров. Было совсем темно, добираться пришлось пешком, поскольку позволить себе экипаж Айседора не могла. Дворецкий миссис Астор любезно предложил экипаж вызвать, но не предложил за него заплатить. Девушка отмахнулась, мол, меня где-то там ждет брат.

Так и не дождавшись оплаты за свое выступление, она подхватила небольшой сверток с туникой и нырнула в темноту аллей. Только бы не оказались выпущены охраняющие парк собаки…

Хорошо птицам, они могут летать. Айседора вздохнула: не помешало бы быть легкой и не ступать на холодную и мокрую после дождя землю. Конечно, никто ее не ждал, добираться пришлось одной.

Нью-Йорк не оправдал надежд, после того как болезнь Невина стала слишком явной, их совместные выступления прекратились. С толком использовать благоприятное время Дункан не смогли, и теперь Айседоре приходилось танцевать на виллах богачей, пока те отдыхали (интересно, после каких трудов) летом. Принимали с восторгом, дружно аплодировали, хвалили… больше за необычность, чем за сам танец. Но никто из зрителей в сущности не понимал, что именно она делает, с равным успехом можно было танцевать и под собственное (ужасное!) пение, и под скрип двери. Босоножка, но не больше.

– Это все Америка, в Европе было бы лучше! – вдруг громко объявила она сама себе, выбравшись, наконец, на освещенную парой фонарей улицу.

– Вы правы, мисс, в Европе лучше.

Взвизгнув от неожиданности, Айседора дала стрекача отлежавшего на скамейке бездомного, которого попросту не заметила. Тот довольно хохотал вслед:

– Держи ее!

На зов отозвался полицейский:

– Мисс, остановитесь.

Она бросилась к полисмену сама:

– Там… на скамейке…

– Что вы делаете на улице одна в такое время?

Выпустили из полицейского участка ее через час лишь после звонка в особняк леди Астор. Просить о звонке пришлось настойчиво, ни малейшего желания среди ночи беспокоить кого-то из слуг некоронованной королевы Америки у полицейских не было. А эта странная девица с тряпьем и нотами в свертке может подождать до утра. Даже убедившись, что она не лжет, посоветовали подождать, пока не рассветет, а видя ее упорство, вызвались проводить. Айседора ушла, даже не попрощавшись.