Михаил Козаков - Рисунки на песке

© М. М. Козаков (наследники), 2018

© Киноконцерн “Мосфильм”, кадры из фильмов

© ООО «Издательство АСТ», 2018

В тот знаменательный вечер я встретилась с подругой в легендарном в те времена ресторане Союза театральных деятелей. Было многолюдно, масса знакомых. И конечно же, неповторимая атмосфера актерского места. Чужих практически не было, поскольку здесь могли быть только члены Союза и их гости. Неожиданно открылись двери и в сопровождении компании актеров вошел Михаил Козаков. Как потом выяснилось, они пришли отметить окончание съемок телевизионного спектакля «И свет во тьме светит…» по незаконченному роману Л.Н. Толстого. Я увидела Козакова и… до сих пор не могу объяснить, что со мной случилось в тот вечер. Отчего-то я попросила подругу подойти к нему и спросить, не мог бы он на минутку подойти к нашему столу. Подруга оторопела, это было абсолютно мне не свойственно, но, видимо, я была как-то особенно убедительна, и она покорно выполнила мою просьбу. Дальше все происходило как во сне. Михаил Михайлович подсел к нашему столу. Мы как-то сразу разговорились, словно добрые знакомые, он читал стихи, шутил.

Это был 1988 год, в стране начиналась новая эра, люди открыто обсуждали то, что еще недавно находилось под серьезным запретом, издавалась литература, которую можно было прочесть только в самиздате. Я спросила: «А как вы относитесь к Сталину?» В ответ Козаков достал из сумки довольно увесистую рукопись своей будущей книги и принялся зачитывать из нее страницы, посвященные вождю народов. Потом перешли на другие темы. Никаких комплиментов, обольщений, нам просто было очень интересно и не хотелось расставаться. Вот так я и вышла замуж. В тот самый вечер. Я включилась в его жизнь по умолчанию. Просто поразительно, что вот так, с полуоборота, не побывав даже невестой, я органично стала частью его активной, насыщенной жизни. Через неделю мы уже поехали в экспедицию в Таллин – начались съемки картины «Визит дамы». Сейчас, после долгих лет совместной жизни и после семи лет, как он покинул наш мир, я могу сказать, что без этого боевого крещения вряд ли бы поняла, как он устроен. Это не означает, что было легко, напротив, было сложно, иногда невыносимо сложно. Но тем не менее мне не в чем его упрекнуть – в первую очередь ему самому было сложно с самим собой. При такой, казалось бы, блестящей карьере, имея оглушительный успех на всю страну с двадцати лет, вырастая из амплуа жгучего красавца в серьезного артиста, мыслителя, режиссера, он беспрестанно терзался сомнениями, впадал в депрессии.

Наш медовый месяц, по окончании съемок в Таллине, мы провели в Пярну в доме выдающегося поэта Давида Самойлова. Не помню, сколько времени мы гостили, но помню свое поразительно яркое впечатление от ежедневных прогулок, бесед.

Михаил Михайлович не считал себя писателем, хотя его друзья-литераторы ценили его книги. Давид Самойлов всегда говорил: «Пиши, Миша, у тебя легкое перо!»

А все началось с дневников, которые он регулярно вел смолоду. В первую очередь это был способ оценки себя со стороны. Записанные наблюдения, воспоминания, отклики на разные события, связанные в основном с профессией или интеллектуальным впечатлением от прочитанных книг, статей, он зачитывал друзьям. Так постепенно эти заметки стали прекрасным материалом для собственных книг. Описывая биографию, Козаков передавал картину жизни страны. Друзья, коллеги, поклонники с интересом читали его книги. Привычка излагать истории, делиться размышлениями со сцены воспитала в нем особенное, ответственное отношение к слову, к построению фразы. Обычно после творческих вечеров зрители приходили за кулисы с его книгой, с просьбой подписать. Его часто благодарили за то, что своим публичным чтением стихов прививал любовь к поэзии, а писательской манерой изложения становился для читателей увлекательным собеседником.

В работе Михаил Михайлович не щадил никого, в том числе и себя. Возможно, без этого качества не было бы такого высокого результата в профессии, в творчестве. Однажды он мне сказал: «Актерская профессия ломает, уродует людей, мы должны сделать все, чтобы наши дети не стали актерами. Возможно, мой побег в режиссуру и литературу был интуитивным шагом во имя спасения».

Сейчас я понимаю, что была молода и неопытна и не вполне осознавала, как сложен его мир. Правда, у него были жены и до меня, его ровесницы или немного моложе, с абсолютно разными характерами, но и с ними жизнь не сложилась. Противоречие заключалось в том, что он совершенно не мог жить один, а от жены требовалось полное растворение в нем. Такую женщину он, видимо, так и не встретил.

Я знаю, что он очень любил всех своих детей и внуков, – возможно, это не выражалось привычным способом, он мог запросто перепутать, кто в каком классе учится, но сумел передать им что-то очень важное, глубинное. Многое из тех уроков, что я получила от Козакова, постигаю и по сей день, войдя в его возраст на момент нашего знакомства.

В нашем браке родились двое любимых детей, Миша и Зоя, названные в честь родителей Михаила Михайловича. Они помнят его и очень любят. Мне до сих пор сложно без слез слышать его голос в записях, долгое время я мысленно делилась с ним своими впечатлениями от увиденного или прочитанного, как это было у нас принято.

Я очень надеюсь, что, прочтя эту книгу, читателям захочется посмотреть фильмы с участием Козакова, послушать его поэтические программы, а размышления, которыми поделился Михаил Михайлович в книге, будут интересны и, возможно, станут поводом задуматься и о сегодняшнем мире.

Кажется, А.М. Горький сказал, что каждый человек способен написать одну книгу – книгу о своей жизни. Теоретически посылка верна. Вот я, например, написал, и она перед тобой, читатель.

Начал я ее давно, еще в 70-х, очерками об ушедших Павле Луспекаеве, М.И. Ромме. Затем, лежа в больнице с радикулитом, от нечего делать стал, что называется, марать бумагу, вспоминая о детстве, юности, о начале моей актерской карьеры, о Н.П. Охлопкове, О.Н. Ефремове, об ушедших в прошлое, а то и в никуда людях. Лежал я тогда в больнице долго, около месяца, так что накатал довольно много. А дальше – пошло-поехало… Вел дневники, писал очерки, подобия эссе.

Постепенно кое-что из написанного стало издаваться. Сначала в книжке-малышке в серии «Библиотека “Огонька”». В самом конце 80-х в издательстве «Искусство» вышла моя книга «Фрагменты». Мне пришлось ее так назвать, потому что это были действительно только фрагменты мною написанного, которые издательство решилось опубликовать. Многое же – не решилось: материал был слишком свежим, даже злободневным, задевавшим многих… Полностью я издал его уже в Тель-Авиве в 1993 году небольшим тиражом под названием «Рисунки на песке». Там же, в израильской эмиграции, сложилась вторая часть книги «Третий звонок». В середине 90-х, когда я вернулся домой, «Рисунки» и «Звонок» в сокращенном виде вышли в России в издательстве «Вагриус» в серии «Мой XX век» под названием «Актерская книга». Книга, как говорят, вызвала интерес и была переиздана.