Майкл Льюис - Отмененный проект

Шесть недель спустя в Нормандию вошли союзники. Дэнни так и не увидел ни одного солдата. Через его деревню не проезжали американские танки, пехотинцы не раздавали конфет детишкам. Просто однажды он проснулся с ощущением радости в воздухе. Членов милиции расстреливали или арестовывали, многие женщины ходили с обритыми головами – наказание за то, что спали с немцами. К декабрю фашисты были полностью изгнаны из Франции, а Дэнни и его мать смогли поехать в Париж и посмотреть, что осталось от их дома и имущества.

Дэнни взял с собой записную книжку, озаглавленную «Что я пишу о том, что думаю». В Париже ему попался на глаза один из учебников его сестры, где он прочитал эссе Паскаля. Оно вдохновило его написать в тетрадь собственные размышления.

Немцы начали свою последнюю контратаку, чтобы вернуть Францию. Дэнни и его мать жили в страхе, что они прорвутся. А Дэнни писал эссе, в котором пытался объяснить потребность человека в религии. Он начал с цитаты из Паскаля: «Вера – это бог, ощущаемый сердцем» и добавил от себя: «Как верно!» Дальше последовали его собственные строки: «Соборы и органы – это искусственный способ создавать такое же чувство».

Дэнни больше не думал о Боге как о сущности, которой мог бы молиться. Позднее он испытывал одновременно и гордость, и стыд, обращаясь к своим детским религиозным исканиям. Его незрелое эссе было «глубоко связано в моем сознании с тем, что я еврей, с тем, что у меня сильный ум и слабое тело, и с тем, что я никогда не ладил с другими мальчиками».

Они остались в своей старой парижской квартире. Впервые за пять лет Дэнни ходил в школу, не скрывая, кто он такой. И на многие годы у него сохранились нежные воспоминания о завязавшейся там дружбе с парой статных русских аристократов.

Через много лет он решил проверить свою память, разыскал братьев и связался с ними. Один из братьев стал архитектором, другой врачом. Они ответили, что прекрасно помнят его, и прислали снимок, где их сфотографировали вместе. Но не Дэнни был на этой фотографии. Братья его с кем-то перепутали. Дружба оказалась воображаемой.

Канеманы чувствовали себя в Европе неуютно и в 1946 году покинули ее. Вся родня отца осталась в Литве и вместе с шестью тысячами других евреев в их городе была убита. Выжил только дядя Дэнни, раввин, который во время вторжения немцев оказался вне страны. Он, как и семья матери Дэнни, поселился в Палестине. Так они и переехали в Палестину.

Переезд запомнился Дэнни лишь одним: стаканом молока, принесенным дядей. «Я до сих пор помню, какое оно белое. Мой первый стакан молока за пять лет». Дэнни, его мать и сестра перебрались к родственникам матери в Иерусалиме.

Там годом позже, в тринадцать лет, Дэнни принял окончательное решение относительно Бога: «До сих пор помню, где это произошло – на улице в Иерусалиме. Я мог представить себе, что Бог есть, но не мог поверить, что его беспокоит, занимаюсь ли я онанизмом. И я пришел к выводу, что Бога нет. Так закончилась моя религиозная жизнь».

И это все, что Дэнни Канеман помнил – или решил помнить – о детстве. В возрасте семи лет ему велели никому не доверять, и он не доверял. Его выживание зависело от того, насколько успешно он закроется от других людей. Ему суждено было стать одним из самых влиятельных мировых психологов и невероятно глубоким знатоком человеческих ошибок.

Его работы, среди прочего, будут исследовать роль памяти человека в формировании суждений. Как, например, память французской армии о немецкой военной стратегии в прошлой войне могла привести к недооценке стратегии вермахта в новой войне. Как память человека о поведении немцев в прошлом могла привести его к неправильной оценке намерений немцев в будущем. Или как память о маленьком мальчике в Германии помешала эсэсовцу, обученному выслеживать евреев, опознать еврея в мальчике, которого он обнял на парижской улице.

Свои собственные воспоминания, впрочем, Канеман считал несущественными. И настаивал, что прошлое оказало мало влияния на то, как он смотрит на мир, или в конечном итоге на то, как мир смотрит на него. «Говорят, что детство оказывает большое влияние на дальнейшую жизнь человека, – сказал он однажды, когда его прижали вопросами. – Сомневаюсь». Он никому не рассказывал о своем опыте выживания во время войны. И только после получения Нобелевской премии, когда журналисты начали выискивать подробности, старые друзья Дэнни узнали о его прошлом из газет.

Осенью 1947 года проблема Палестины перешла от Великобритании к Организации Объединенных Наций, которая 29 ноября приняла резолюцию, формально разделившую эту землю на две страны: новое еврейское государство площадью примерно с Коннектикут и арабское – немного меньше размером. Иерусалим и его святые места не отошли никому. Любой человек, живущий в Иерусалиме, становился «гражданином» Иерусалима. На практике был арабский Иерусалим и еврейский Иерусалим, и жители каждого из них делали все возможное, чтобы друг друга убить. Квартира, где жил Дэнни со своей матерью, находилась возле неофициальной границы между двумя частями города. Однажды пуля прошла сквозь спальню Дэнни. Лидер его скаутского отряда был убит.

«И все же, – говорил Дэнни, – жизнь там не казалась мне особенно опасной. Все было по-другому, все было гораздо лучше. Потому что мы сражались. Я не хотел быть жертвой. Я не хотел быть кроликом».

Поздней ночью в январе 1948 года он с ощутимым трепетом увидел первых еврейских солдат: тридцать восемь молодых бойцов собрались в подвале его здания. Арабские боевики заблокировали несколько еврейских поселений на юге маленькой страны. Тридцать восемь еврейских солдат уходили из подвала Дэнни, чтобы спасти поселенцев. По дороге трое вернулись обратно – один подвернул ногу и двое его сопровождали. Поэтому группа стала известна как «35».

Они планировали пробраться к цели под покровом темноты, но не успели, и солнце застало их на марше. Бойцы встретили арабского пастуха и решили отпустить его, по крайней мере, именно так слышал эту историю Дэнни. А пастух сообщил о них арабским солдатам, которые устроили засаду, убили тридцать пять юношей и изуродовали их тела. «Вы знаете, почему они были убиты? – спрашивал Дэнни. – Они были убиты, потому что не могли заставить себя пристрелить пастуха».

Несколько месяцев спустя колонна врачей и медсестер под знаком Красного Креста ехала из еврейской части города к горе Скопус, где находятся Еврейский университет и больница. Скопус располагался за арабской чертой, еврейский остров во враждебном море. Единственный путь проходил по полуторамильной узкой улице, безопасность передвижения по которой обеспечивали англичане. Обычно поездки проходили без приключений, но в тот день взрыв бомбы остановил передний грузовик. Арабы открыли пулеметный огонь по автобусам и машинам «Скорой помощи», ехавшим следом.