Михаил Орский - Исповедь русского гангстера. Хроники времен организованного бандитизма. Книга вторая

А сейчас имеет смысл брать только деньги и драгоценности. Да и те возьмут лишь за полцены. Квартирные кражи больше не актуальны. Ныне это удел немногих виртуозов-профессионалов высшей пробы, которые идут на хату по «наколке» и точно знают, что в доме заныканы денежки.

Через несколько лет, в середине девяностых у Гриши на рамсе с грузинским Вором произошел следующий диалог:

– Это здесь на воле вы на равных, – Вор кивнул в сторону своего товарища-крадуна, а в камере Люди всегда отдадут ему предпочтение.

– Уважаемый, – с усмешкой ответил Уральский Вору. – У меня квартирных краж больше, чем волос на голове. Причем таких, о которых газеты писали и в телевизоре говорили. Все судимости у меня за хаты. Только зачем мне сейчас куда-то лезть, усираться, если коммерсанты сами принесут все, что мне надо?

Старым каторжанам всегда есть, что вспомнить. Трактир «Бутырка», 2014 год. Автор с Бублем

Перед освобождением, под влиянием прочитанных в газетах криминальных сводок, у Гриши сложилось мнение, что в Москве уже все поделено и за куском хлеба с маслом надо ехать в провинцию. Оренбурга ему с лихвой хватило, да и знали столичного крадуна уральские менты, как облупленного. Выбор преступника пал на Калининград, бывший немецкий Кенигсберг, столицу Восточной Пруссии. Город во всех отношениях сладкий. Крупнейший морской порт, значит морячки с валютой и товарами на продажу. Балтийское море и его курортная жемчужина Светлогорск, бывший Раушен. Можно было совместить приятное с полезным.

Кое-как Уральский сколотил гоп-компанию. Вместе с ним на покорение балтийского края отправились Бубль, подельник по первому сроку Ваня, его приятель, старый уголовник Лысый, громила с района по кличке Миша Маленький и, естественно, Гриша взял обкатать в деле Макса Дилектора. Кенты-лагерники собирались «ломать» [56] Ломать – мошеннические действия с деньгами с помощью ловкости рук. . Ваня с Лысым трудится по «слесарной части». Миша с Максом на подхвате. Макс, дебил, отстал от поезда в Вильнюсе, когда побежал за пирожками. Дождались его на вокзале в Кенигсберге. Тогда он и получил от балагура-рецидивиста Лысого погоняло Дилектор.

Сняли две квартиры рядышком, по три человека в каждой. И там Уральский впервые увидел, что такое алкоголизм. Кроме Бубля, он подселил к себе Мишу Маленького, чтобы поближе познакомиться. Думал, перспективный малый. Огромный рост, сумрачный лик. И вот в первую же ночь Гриша услышал непонятное булканье. Зажег свет. Этот жалкий тип, внешне такой грозный, хлебал из горла под одеялом какую-то дрянь на спирту. Оказался хроническим алкоголиком. В двадцать пять лет! Каторжанин умел быть жестким и тут же отправил колдыря [57] Колдырь – горький пьяница. восвояси. У Лысого с Ваней и Максом не заладилось по части хат, через два-три дня они тоже уехали.

Гриша с Бублем остались вдвоем. У них-то как раз все было ровно. Калининградский городской рынок 1991 года был абсолютно не пуганным. Шестилетняя отсидка никак не сказалась на ловкости рук опытного мошенника. Работалось в охотку. Прибарахлились каторжане знатно. Оделись с ног до головы. Уральский в конец обнаглел и возле комиссионки «сломал» небольшой телевизор. Получив нескольких уроков от лагерного товарища, Олег тоже попробовал «ломать», и у него получилось. После первого фарта ломщики опасались, что их будут искать и соблюдали конспирацию – переоделись. Оказалось напрасно. Ломщиков – гастролеров все равно узнали, но результат оказался ровно противоположным тому, которого кенты ожидали. К ним подошел кинутый накануне барыга: «Можно вас попросить… вон за тем прилавком мои знакомые, не трогайте их, пожалуйста».

– Да не вопрос. Полтинник пусть принесут.

Подельники-то думали, что их будет искать «крыша» этих торговцев, а барыги сами к ним за защитой потянулись. Через пару дней Бублю и Уральскому присылали копейку с десятка точек. Двоим!! В чужом городе!!! Успех вдохновил каторжан. Если получилось у черта на куличках, то не грех и в Москве попытать босяцкого счастья.

С куражей партнеры решили зависнуть в лучшем курорте Калининградской области Светлогорске. Вообще весь этот регион долгое время был закрыт для посещения туристов из-за базы Балтийского флота в городе Балтийске. В советское время побывать там можно было, только получив приглашение от местных жителей, заверенном в соответствующих органах. Постепенно жесткость запретов снижалась, и вот уже Горбатый [58] Горбатый – Михаил Сергеевич Горбачев. открыл область для иностранцев. В Восточную Пруссию тут же рванули немцы. Те, кому было приказано убраться отсюда в 1945 году. Они бродили по своим бывшим городам. Плакали на могилах. Заходили в старые квартиры, если они сохранились. Говорят, были случаи, когда немцы откапывали зарытые в 1945 клады. Ведь, тогда в конце войны, им дали двадцать четыре часа на сборы. И они в страхе от грядущей расправы бежали, побросав все. Грише Уральскому в худых, сгорбленных стариках мерещились недобитые под Сталинградом эсэсовцы. Особой популярностью у них пользовался Бубль. Немцы часто просились с ним сфотографироваться. Рослый, белобрысый русак в наколках, с рондолевыми зубами – видимо, именно таким фрицам представлялся Советский Солдат Победитель.

Вернувшись в Москву, партнеры стали думать, с чего начать. Олег похвастал, что его матушка, заведующая магазином на «Преображенке», общается со старым уркаганом Юрием Васильевичем К. Гриша вспомнил: год назад видел какого-то седого деда с плутоватыми глазками, когда забирал продукты у матери Бубля для поездки в лагерь. Выяснилось, что этот дед и являлся тем самым Уркой…

– Давай к нему подъедем, – загорелся Олег.

– Почему бы и нет? – согласился Гриша.

Ю.В.К. назначил Олегу встречу в ресторане «Фиалка».

Друзья приехали туда вечерком и с трудом нашли в тенистых аллеях парка Сокольники скромное деревянное строение сталинских времен. Внутри располагался общий зал с небольшой эстрадой и две вместительные веранды по бокам. В одной из веранд постоянно собирались блатные. Ю.В.К. заниматься парнями было недосуг, он познакомил их с Борей Жидом, старым карманником, человеком энергичным и общительным. Это был седой, пожилой уже человек с явно семитской внешностью в турецком свитере и слаксах.

– Для того чтобы начать двигаться в Москве, нужно общаться с достойными Людьми, – сказал старый бродяга. – Вы можете общаться с нами.