Русский Журнал - Пушкин. Русский журнал о книгах №01/2008

Единственным, за что Аристид удостоился сравнений с «Сендеро Луминозо» и Пол Потом, был его решительный отказ осуждать меры, предпринимаемые народом для защиты от вооруженных нападений – нападений, которые обескровливали народное движение на протяжении многих десятилетий. Несколько раз в 1991 году Аристид поддерживал обращение к мерам, называющимся на Гаити «Père Lebrun», разновидностью практики бессудной казни, распространенной среди противников апартеида в Южной Африке и известной у них как «necklacing», когда стукачам или палачам-полицейским надевалась на шею горящая покрышка.

В своем выступлении 4 августа 1991 года он посоветовал возбужденной толпе вспомнить, «когда и где нужно использовать Père Lebrun», напомнив им, что они «никогда больше не смогут использовать его в государстве, где правит закон».

Позднее либеральные критики пытались провести параллель между так называемыми chimères , членами групп самообороны Lavalas , и Tontons Macoutes , печально известными бандами убийц при диктатуре Дювалье. Несмотря на несопоставимость уровня политического насилия при Аристиде и Дювалье, здесь важно отметить тонкий политический момент. В ответ на вопрос об этих chimères Аристид сказал, что «слово говорит само за себя. Chimères – это бедные люди, живущие в состоянии глубокой незащищенности и хронической безработицы. Это жертвы структурной несправедливости, систематического социального насилия… Нет ничего удивительного в том, что они борются с теми, кто нажился на точно таком же социальном насилии».

Возможно, эти крайне редкие акты народной самообороны, совершаемые сторонниками Lavalas , служат примером того, что Вальтер Беньямин называл «божественным насилием»: их следует поместить «по ту сторону добра и зла», в своеобразной политико-религиозной приостановке этического. Хотя мы имеем здесь дело с тем, что может показаться всего лишь «аморальным» актом убийства, у нас нет никакого политического права осуждать их, потому что это ответ на годы и даже столетия систематического государственного и экономического насилия и эксплуатации.

Как сказал сам Аристид, «лучше быть неправым с народом, чем правым против народа». Несмотря на некоторые слишком очевидные ошибки, режим Lavalas на самом деле был одной из форм, которые могла бы принять «диктатура пролетариата» сегодня: прагматически действуя в рамках навязанных извне компромиссов, он всегда оставался верным своему «базису», толпе обездоленных, выступая от их имени, не «представляя» их, а прямо опираясь на их местную самоорганизацию. Соблюдая демократические правила, Lavalas все же ясно давали понять, что предвыборная борьба – это не главное: куда важнее попытаться дополнить демократию прямой политической самоорганизацией угнетенных. Или, говоря нашим «постсовременным» языком, борьба между Lavalas и капиталистической военной элитой на Гаити – это пример подлинного антагонизма, который невозможно ограничить рамками «агонистического плюрализма» парламентской демократии.

Именно поэтому книга Холлуарда – это книга не только о Гаити, но и о том, что значит быть «левым» сегодня: спросите левого, как он относится к Аристиду, и сразу станет ясно, является ли он сторонником радикального освобождения или просто гуманитарным либералом, который мечтает о «глобализации с человеческим лицом».

ПИТЕР ХОЛЛУАРД– ПРОФЕССОР СОВРЕМЕННОЙ ЕВРОПЕЙСКОЙ ФИЛОСОФИИ МИДДЛСЕКСКОГО УНИВЕРСИТЕТА (ВЕЛИКОБРИТАНИЯ); СПЕЦИАЛИСТ В ОБЛАСТИ СОВРЕМЕННОЙ КРИТИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ И ФРАНЦУЗСКОЙ ФИЛОСОФИИ; ПЕРЕВОДЧИК РАБОТ АЛЕНА БАДЬЮ НА АНГЛИЙСКИЙ ЯЗЫК

Absolutely Postcolonial: Writing Between the Singular and the Specific. Manchester: Manchester University Press, 2001 (Абсолютно постколониальное: письмо между единичным и особенным).

Badiou: A Subject to Truth. Minneapolis, MN: University of Minnesota Press, 2003 (Бадью: верность истине).

Out of this World: Deleuze and the Philosophy of Creation. London: Verso, 2006 (За пределами этого мира: Делез и философия творения).

Пушкин ценит острое словцо, но еще больше – острый взгляд, который превращает людей сведущих в людей мыслящих. Славой Жижек, чемпион по остроте взгляда в нынешнюю эпоху, пренебрегающую должным уходом за своими контактными линзами и – как следствие – немного подслеповатую, кое-что разглядел в зеркале, поставленном перед ним смекалистой журналисткой. [15] 9 августа в газете Гардиан Жижеку были заданы неожиданные вопросы и получены еще более неожиданные ответы, Публикуем со значительными сокращениями, Rosanna Greenstreet, Q&A: Interview with Slavoj Zizek, Guardian . 9 August 2008, http://www.guardian.со. uk/lifeandstyle/2008/aug/09/slavoj.zizek

Чего вы боитесь больше всего?

Проснуться после смерти – именно поэтому я хочу, чтобы меня сразу же кремировали.

Кто из ныне живущих вызывает у вас наибольшее восхищение и почему?

Жан-Бертран Аристид, дважды свергнутый президент Гаити, Он служит наглядным примером того, что можно сделать для людей даже в самой безнадежной ситуации.

Что вас больше всего раздражает в других?

Их отвратительная готовность предложить мне помощь, когда я в ней не нуждаюсь.

Назовите самую дорогую вещь, которую вы купили, не считая недвижимости.

Новое немецкое издание собрания сочинений Гегеля.

Что действует на вас угнетающе?

Глупые люди, выглядящие счастливыми.

Какой костюм вы бы выбрали для маскарада?

Маску самого себя. Тогда люди думали бы, что это не я, а кто-то, кто хочет казаться мной.

Ваше самое постыдное удовольствие?

Просмотр чудовищно патетических фильмов, вроде «Звуков музыки»

Чем вы обязаны своим родителям?

Надеюсь, ничем. Я ни минуты не горевал об их смерти.

Кого или что можно назвать любовью вашей жизни?

Философию. Я втайне считаю, что реальность существует, поэтому мы можем рассуждать о ней.

Назовите ваш самый любимый запах.

Разлагающаяся природа, например, гнилые деревья.

Говорили ли вы когда-нибудь «Я люблю тебя», не любя?

Постоянно. Когда я действительно кого-то люблю, я могу выразить свои чувства только едкими и похабными замечаниями.

Какой самой неприятной работой вам доводилось заниматься?

Преподаванием. Ненавижу студентов. Они, как и все люди, по большей части глупы и скучны.

Если бы вы могли путешествовать в прошлое, куда бы вы отправились?

В Германию начала XIX века, чтобы прослушать курс лекций Гегеля в университете.

Как вы расслабляетесь?

Снова и снова слушая Вагнера.

Какой самый важный урок, который преподала вам жизнь?