Луи Виардо - Жизнь и произведения Сервантеса

Вообще о каждом писателе и каждом художнике можно смело сказать, что его история сосредоточивается в его произведениях, что все, что он пишет, составляет его деяния, и что весь человек выражается в авторе. Но о Сервантесе этого сказать нельзя. Он был знаменитым человеком, прежде чем стал знаменитым писателем, и совершал великие дела, прежде чем написал бессмертную книгу. Его история была бы интересна даже без его прославленного имени, и жизнь его так же полна очарования и поучительности, как и его произведения.

Непризнанный до самой своей смерти и даже много времени спустя, Сервантес не мог иметь биографов в то время, когда современники, сосредоточивая все свое внимание на знаменитом человеке, с благоговейным старанием собирают все подробности его славной жизни. Понадобилось много труда со стороны поздно опомнившихся почитателей потомков, чтоб восстановить, столько же по преданию, сколько по подлинным документам, и столько же по догадкам, сколько по достоверным сведениям, здание долгой и полной жизни. Много осталось не пополненных пробелов, много невыясненных сомнений; но и того, что известно достоверно и что предполагается, как возможное, достаточно, чтобы дать нам понятие о том, какова была судьба одного из величайших гениев, которыми гордится человечество.

До сих пор еще не открыто, где находится могила Сервантеса, и долго не было известно, где он родился. Восемь городов спорили, как некогда в Греции о Гомере, а чести быть его родиной: Мадрид, Севилья, Толедо, Лусена, Эскивиас, Альказар де-Сан-Хуан, Консуэгра и Алькала де-Генарес. В этом последнем городе он и родился и был окрещен в приходской церкви Святой-Марии, 9-го октября 1547 г. Его семья, родом из Галисии, поселившаяся потом в Кастилии, хотя и не принадлежала к титулованному дворянству, но считалась в числе тех дворянских семей, которые назывались сыновьями чего-нибудь (hijos de algo или hidalgos). С XIII столетия фамилия Сервантес с почетом упоминается в испанских летописях. Во время великих завоеваний святого Фердинанда, при взятия Баэсы и Севильи встречались воины с этой фамилией. Они тоже получили свою долю при распределении земель в то время, когда заселялись христианами местности, покинутые маврами. Были Сервантесы и между завоевателями Нового Света, занесшими в эти отдаленные края ветвь с их родословного дерева. В начале XVI столетия Хуан де-Сервантес был коррехидором в Осуне. Его сын Родриго де-Сервантес женился около 1540 г. на донье Леоноре де-Кортикас, аристократке из Барахаса. От этого брака родились сперва две дочери, донья Андреа и донья Луиза, а затем два сына, Родриго и Мигель. Последний был младшим ребенком этой бедной, но почтенной семьи.

О детстве Сервантеса мало известно. Надо полагать, что, родившись в университетском городе, куда стекалась учиться молодежь из Мадрида, отстоящего от Алькалы де Генарес всего на четыре мили, он там же получил первоначальное образование. Достоверно известно о нем от него же самого, что он с самого раннего детства очень любил литературу и до того пристрастился к чтению, что подбирал даже на улице клочки печатной бумаги. Его склонность к поэзии и театру обнаружилась перед подмостками знаменитого Лопе де-Руэда, странствующего актера, основателя испанского театра, игру которого он видел еще одиннадцатилетним мальчиком в Сеговии и Мадриде…

Достигнув юношеского возраста, Мигель отправился в Саламанку, где считался в продолжение двух лет в числе студентов знаменитого университета. Известно, что он жил на улице los Moros. Там-то он и изучил студенческие нравы, так хорошо описанные им во многих местах его произведения и между прочим во второй части Дон-Кихота и в двух лучших его повестях: Лиценциать Видриэра и Мнимая тетка (la Tia fingida). Несколько позднее мы находим Сервантеса в школе одного довольно известного гуманиста по имени Хуан-Лопец де-Гонос. Этому директору коллегии было поручено мадридским муниципалитетом сочинять аллегории и девизы, которые должны были украсить в церкви las Delcaдяфы Reales мавзолей королевы Елизаветы Валуа, первой жены Филиппа II, в день великолепных похорон, состоявшихся 24 октября 1568 г. Гонос призвал на помощь лучших своих учеников, между которыми Сервантес упоминается первым. В напечатанном этим гуманистом Докладе, в котором подробно рассказывается о болезни, смерти и погребении королевы, Сервантесу, его любимому и дорогому, ученику, приписываются первая эпитафия в форме сонет, четыре redondillas (четверостишие), одна copia castellana (строфа с перекрещивающимися рифмами) и элегия из трехстиший, адресованная к кардиналу Дон-Диего де-Эспиноза, президенту кастильского совета и главному инквизитору.

Первые попытки Сервантеса встречены были одобрительно, и он, ободренный этим школьным успехом, вероятно в это же время, написал маленькую пасторальную поэму Filena, несколько сонетов, несколько романсов, rimas, т. е. разные стихи, о чем он упоминает к концу жизни в своем Путешествии на Парнась (Viage al Farnaso). Но об этих произведениях осталось одно только воспоминание.

Это было вскоре после того, как во дворце Филиппа II произошла таинственная, кровавая драма, поведшая за собой смерть инфанта Дон-Карлоса и королевы Елизаветы, пережившей его только на два месяца. Папа Пий V поспешил послать Мадрид нунция, чтоб выразить испанскому королю свое соболезнование (el pesame) и потребовать кстати некоторых прав для церкви, в которых Филипп отказал в своих итальянских владениях. Этот нунций был римский прелат до имени Джиудо Акквавива, сын герцога Атрийского, получивший по возвращении из Испании кардинальскую шапку. Его миссия не могла понравиться Филиппу, который строго запретил всем от принцев до последних подданных говорить с ним о его сыне, и который, несмотря на свое ханжество, никогда ни в чем не уступал римскому двору. Поэтому папский посол не долго пробыл в Мадриде: через два месяца после своего прибытия, 2-го декабря 1364 г., он получил необходимые бумаги с приказом немедленно вернуться в Италию через Валенцию и Барцелону. Так как Сервантес сам уверяет, что служил в Риме у кардинала Акквавивы в качестве camarero (лакея), то надо полагать, что римский нунций, которому молодой Мигель мог быть представлен в числе поэтов, воспевших смерть королевы, почувствовал расположение к нему и, тронутый столько же его бедностью, сколько талантом, согласился принять его в число тех, кто тогда назывался семьей сановника, чтоб не сказать прислуги. Это было, впрочем, в обычае у всех: много молодых испанских дворян поступали в услужение к римскому духовенству, кто для того, чтобы дешево проехаться в Рим, кто чтоб выдвинуться на духовной службе благодаря влиянию, своего натрона, и никто не считал этого предосудительным.