Владимир Буров - Пятое Евангелие. Явление пятистам

Дама, выбранная Томским, была сама княжна ***. Она успела с ним изъясниться, обежав лишний круг и лишний раз повертевшись перед своим стулом. Томский, возвратясь на своё место, уже не думал ни о Германне, ни о Лизавете Ивановне. Она непременно хотела возобновить прерванный разговор, но мазурка кончилась, и вскоре после старая графиня уехала.

Слова Томского были не что иное, как мазурочная болтовня, но они глубоко заронились в душу молодой мечтательницы».

Сразу видны несколько вариантов ответа на вопрос, почему слова мазурочной болтовни «глубоко заронились в душу молодой мечтательницы». Почему этот разговор «становился мучительно любопытен».

Слова «замечательный человек» можно отнести: первое, к самому Томскому, ибо он приятель «известной вам особы», т.е. приятель Германна. Тогда получается, что он и есть Германн. Ибо на вопрос:

– Кто ж этот замечательный человек?

Даёт ответ:

– Его зовут Германном.

Можно также думать, что Томский все знает от самого себя, когда говорит, что все знает от приятеля «известной вам особы».

В общем, из этого предложения получается, что и Томский, и Германн и приятели, и оба замечательные люди.

Но ведь вроде они не были приятелями. Ведь Томский хотел представить графине Нарумова, а не Германна. Поэтому правильным, я думаю, надо считать другой вариант. Тот же, что в «Воображаемом разговоре с Александром 1». То есть замечательный человек – это «чёрный человек», это автор, обладающий в пространстве «Пиковой дамы» способностями Сен-Жермена, способностями графа де Сен-Жермена.

Не зря написано:

– У меня голова болит… Что же говорил вам Германн, – или как, бишь его?..

Действительно, голова заболит. Ибо становится не ясно, кто этот «как, бишь, его?..»

Когда мы читаем, что Германн, по словам Томского, «очень неравнодушно слушает влюбленные восклицания своего приятеля, то можно думать и про Нарумова. Возможно, тот не зря хотел быть представленным графине. Тоже хотел жениться. На ком только?

«Дама, выбранная Томским, была сама княжна ***. Он выбирает княжну, а кто достанется Нарумову?

Но, как написано в «Пиковой даме»: «Странное дело!» То есть, можно подумать, что Лизавета Ивановна «никогда с ним не говорила, не слыхала его голоса, никогда о нем не слыхала… до самого сего вечера». А в этот вечер она танцует с Томским! Потому, что из трех дам, графини, Лизаветы Ивановны и Полины, он сначала выбирает Лизавету Ивановну, желая отомстить Полине. То есть, танцуя с Полиной, он не замечает ее, разговаривая с ней, как с Лизаветой Ивановной. На Полину он разозлился, потому что кокетничала она не с ним, а с кем? Очевидно, что с Германном. Ведь именно об этом говорит Томский Лизавете Ивановне во время мазурочной болтовни.

«Дама, выбранная Томским, была сама княжна ***. Она успела с ним изъясниться».

Когда? А вот разговор Томского во время мазурки это и есть выяснение отношений Томского и княжны Полины.

«У меня голова болит… Что же говорил вам Германн, – или как, бишь, его?..»

Действительно, получается, что все друг с другом разговаривают, Или, что тоже самое, каждый здесь в трех лицах.

Хорошо… пора переходить к игре. Как говорил Достоевский, сначала в себе разберитесь, кто вы, а потом уж в карты играйте. Или он наоборот говорил: играйте в карты, чтобы разобраться в себе?

Ну «в себе» мы немного разобрались, теперь сыграем.

Замечу еще. Написано: «Сорвав печать, он нашел свое письмо и ответ Лизаветы Ивановны. Он того и ожидал и возвратился домой, очень занятый своей интригою».

После «Стихотворений Оссиана» и «Разговора с Александром 1» мы тоже не ожидаем ничего другого: в одном письме должно быть два письма. Но разобрать, что в этом письме написано Германном, а что Лизаветой Ивановной, сразу не удается. Читаем:

«Я уверена, – писала она, – что вы имеете честные намерения и что вы не хотели оскорбить меня необдуманным поступком; но знакомство наше не должно бы начаться таким образом. Возвращаю вам письмо ваше и надеюсь, что не буду впредь иметь причины жаловаться на незаслуженное неуважение».

Возможно, Германн написал: «знакомство наше не должно бы начаться таким образом». Но возможно, что Германн написал: «что вы имеете честные намерения и что вы не хотели оскорбить меня», «и надеюсь, что не буду впредь иметь причины жаловаться на незаслуженное неуважение».

Всё это вполне логично, а вот возможно ли, что «Возвращаю вам письмо ваше» – тоже написано Германном? Значит, выходит, Лиза уже писала. Но кому? Томскому или Германну? Или Нарумову? Может быть, еще кому-нибудь? Она недаром говорит, когда мамзель принесла ей записку:

– Вы, душенька, ошиблись, – сказала она, – эта записка не ко мне.

То есть выходит, что Лизавета Ивановна писала письма не только от своего имени. Поэтому, когда приходит письмо для графини она может сказать, что это ошибка, письмо не к ней.

Игра начинается с названия «Пиковая дама». Что здесь можно заметить? Нет тройки. Дама есть, семерка это семь букв в слове «пиковая», туз – это сумма букв во всем названии, т.е. 11. Тройку нельзя получить вычитанием, ибо она, как магическое число существует сама по себе. 3, 4, 7 – три магических числа.

Тройка – это место встречи, которое изменить нельзя, т.е. это «Чёрный квадрат» Малевича.

Теперь надо посмотреть, что такое «отцовское наследство» и «дедов верный капитал» (Евгений Онегин). В одной фразе девятнадцать букв, а в другой восемнадцать. Восемнадцать это три шестерки. 666 – число дьявола или число игры. Можно подумать, что в наследство Германну была оставлена рулетка. И не только ему, но и всем нам. Игра – это ритуал, изображающий жизнь. Выиграть никогда не удастся. Разве выиграешь у шулера? 18 это так же 1+8 = 9. А девять – это число человека. Но человека не возрожденного. Девятнадцать – это тоже капитал. Девятнадцатая карта колоды Тарот означает Солнце. А мексиканский бог Солнца Кецалькоатль был распят в окружении 19-ти фигур. И этого бога древних индейцев Майя древний змей лишил органов воспроизведения. То есть такой бог уже не может считаться творцом. Можно предположить, что игра Германна – это игра за возрождение. Как тут можно выиграть, непонятно.

Германн ставит 47 тысяч. 4+7=11. Вроде бы 11 это туз, Сила. Но 1+1=2. «Двойка». Вот она «коварная двойка». Можно предположить, что 2 это 19—17=2. Тогда девятнадцать – это бог, еще не лишенный половых органов. Ибо семнадцать – это именно центр воспроизведения. И, значит, «двойка» это остаток. То, что осталось от древнего бога, после того, как змей лишил его органов воспроизведения.

Надо беречь отцовское наследство, но как сказал Апостол Павел, это невозможно, человек все равно пойдет вперед за «своим» талантом. Он вверит его «двойке». Когда пишут, что «двойка» – это тоже, что и тройка, имеют в виду просто, что эти «двойка» и «тройка» просто символы карточной игры для Пушкина. Нет, «двойка» это действительно, тоже, что и «тройка».