Эдуард Баталов - Русская идея и американская мечта

Но сфера утопического выходит далеко за пределы сферы социального. Уже самое беглое знакомство с историей мировой культуры дает основание полагать, что внутреннюю установку на формирование образа предмета, сочетающего в себе идеальные с точки зрения субъекта воображения качества и подчиненного собственной логике, положенной воображением (то есть установку на конструирование утопического идеала, равно как и сам этот идеал), мы находим в различных сферах творчества – в искусстве, литературе, архитектуре, научно-технической области.

Так что социальная (социально-политическая) утопия и соответственно социально-утопическое сознание – это видовое проявление родового феномена, распространяющегося едва ли не на все сферы человеческой деятельности. (Хотя именно в социально-политической сфере утопическое сознание получает наиболее полное и многообразное воплощение.)

А это значит, что утопия (в качестве родового явления) может быть определена как произвольно положенный сознанием образ идеального предмета, выступающего в качестве объекта созерцания или материального воздействия в различных сферах человеческой деятельности.

При этом следует иметь в виду, что хотя утопия – это зачастую продукт рациональной деятельности субъекта, она не лишена эмоционального (чувственного) измерения. Ведь этот субъект грезит не просто о совершенстве, но о желаемом совершенстве, которое бы «грело душу», вызывало эстетическое и нравственное удовлетворение.

Конечно, произвол утописта имеет свои границы, ибо при всем желании он не в состоянии полностью порвать ни со своим временем, ни со своим обществом, как бы он к этому ни стремился. Так что к утопическому идеалу следует подходить как к своеобразному «шифру бытия» продуцирующего его субъекта, т. е. рассматривать этот идеал как отражение действительности, фиксирующее – непосредственно, через содержание полагаемого идеала, или косвенно, через способ видения предмета, – ценностные и политические ориентации и притязания утописта.

Но утопия – это еще и «шифр бытия» мира, в котором действует утопист, окружающей его природной и социальной среды. А любой социально-утопический проект – модифицированный «слепок» с породившего его общества, в котором устранены все «минусы» и усилены все «плюсы» последнего. Так что к утописту вполне применимы слова мудрого Генри Торо о людях, которые стремятся «устроить нашу жизнь так, чтобы сохранить все преимущества и устранить недостатки» 80.

Существует точка зрения, что утопия представляет собой образ идеального будущего. Как писал один из футурологов, «утопический подход – произвольное, не связанное непосредственно с провиденциализмом представление о желаемом будущем…» 81. Но это справедливо лишь отчасти, поскольку наряду с теми утопистами, которые действительно соотносили свои проекты с будущим (таковы прежде всего социалисты-утописты), были и такие, которые соотносили его с прошлым , с «золотым веком» человечества, о котором писал, например, Гесиод.

Известна, однако, и другая позиция, когда автор рассматривает свой утопический проект прежде всего как образное выражение определенного мировоззрения, определенной философии и морали, не связанное жестко с конкретной точкой на шкале исторического времени. Таков, например, проект идеального государства, созданный Платоном: это не воспоминание о прошлом и не модель для будущего – это, как полагал сам великий мыслитель, идеал на все времена.

Таким образом, мы можем констатировать, что произвольно положенный воображением образ идеального предмета может быть соотнесен как с прошлым, так и с будущим., а может быть не соотнесен с ними вообще. Это относится ко всем разновидностям утопии, включая утопию социальную (социально-политическую), о которой и пойдет речь в дальнейшем.

Но вот вопрос: совместима ли понимаемая таким образом утопия с мифом, не отрицают ли они друг друга? Вопрос отнюдь не праздный, ибо уже при беглом взгляде можно заметить, что перед нами – явления не тождественные, а во многом и противоположные, на что одним из первых обратил внимание французский философ и политический деятель начала XX в. Жорж Сорель.

«Утопия, – писал он в письме к Даниэлю Галеви, – продукт интеллектуального труда, она является делом теоретиков, которые путем наблюдения и обсуждения фактов пытаются создать образец, с которым можно было бы сравнивать существующие общества и оценивать хорошие и дурные стороны последних; это совокупность вымышленных учреждений, которые, однако, представляют достаточную аналогию с существующими для того, чтобы юристы могли о них рассуждать…» 82

Иное дело – миф. «О мифе, – полагал Сорель, – нельзя спорить, потому что, в сущности, он составляет одно (целое. – Э.Б .) с убеждениями социальной группы, является выражением этих убеждений на языке движения (речь идет о социально-политическом движении. – Э.Б .), и вследствие этого его нельзя разложить на части и рассматривать в плоскости исторических описаний. Утопия же, наоборот, может подлежать обсуждению, как всякая социальная конструкция… ее можно опровергать, показывая, как та экономическая организация, на которой она покоится, несовместима с нуждами современного производства» 83.

В самом деле, мифический герой или мифическая страна могут быть далеки от утопического идеала. В свою очередь утопический проект может быть лишен того эмоционально-чувственного накала и символики, которые характерны для мифа. Различаются утопия и миф и по структуре, способу формирования и т. п.

Миф, выражающий в своих образах и общем эмоциональном настрое представление о целостном, нерасчлененном предмете, будь то герои, боги, космос или иной объект, сам обладает теми же чертами – целостностью и нерасчлененностью и, строго говоря, не поддается разложению на части без ущерба для самого мифа. Утопия, напротив, рождается из аналитического разложения объекта, будь то существующее общество, государство или что-то еще, и сама может быть «разложена» на части 84. Утопическое сознание – это сознание, постигшее внутреннюю противоречивость общества, отчужденность людей друг от друга и от природы, внутренний разлад человека с самим собой и в то же время стремящееся преодолеть образовавшиеся в мире «разрывы», «собрать» распадающийся мир воедино.

Мифосознание иррационально и конформно, оно лишено критического измерения. Утопическое сознание, напротив, есть выражение веры человека в свой разум, в свои силы, – веры, помноженной на желание реализовать эти силы в практическо-преобразующей деятельности. По сути, любая утопия есть отрицание, бунт, ересь, даже если это всего лишь ересь внутренней эмиграции сознания.