Игорь Шафаревич - Русский вопрос (сборник)

А с другой стороны, в сочинениях Сен-Симона впервые появляются такие понятия, как буржуазия, пролетариат, классовая борьба, организация труда.

Но, конечно, истинный свой размах социалистическое движение приобрело в Германии. У истоков его находится загадочная фигура Мозеса (или Морица) Гесса. Этот вышедший из ортодоксальной еврейской среды самоучка внешне производит впечатление неудачника: он не только не создал своей группы или партии, но не нашел даже хоть сколько-нибудь значительного числа последователей. И тем не менее его влияние на первые шаги социалистического движения в Германии громадно, ему принадлежит ряд концепций, которые потом легли в основу сложившейся социалистической идеологии, хотя те, кто вдохновился его идеями (прежде всего, Маркс и Энгельс), старались представить его как полукомическую фигуру, не заслуживающую серьезного отношения.

Гессу принадлежит мысль, что будущее Европы будет определяться союзом Германии как носительницы гегельянской философии, Франции – революционного социализма и Англии – новой политической экономии (ср. «три источника марксизма»). Уже в 30-х годах XIX века он высказал мысль, что вся жизнь определяется индустриальным развитием, которое ведет к прогрессирующему обнищанию трудящихся и «социальной катастрофе». Он развил идею отчуждения труда в форме денег, ему принадлежит критика прав человека как прав буржуазных. Критикуя Вейтлинга, он доказывал, что социализм не может осуществляться лишь как протест против материальных лишений, что он должен основываться на логике мысли, науке. Наконец, ему принадлежит взгляд, что реализацией в жизни фейербаховского атеизма является коммунизм. Именно он открыл Бакунину мир этих новых коммунистических концепций. Маркс пришел к этим взглядам на несколько лет позже, и ввиду близкого знакомства с Гессом – невероятно, чтобы не без его влияния. Бакунин писал (письмо Гильому от III.1869 г.):

«Мориц Гесс такой же образованный, как и Маркс, но более практичный (?) и в известном смысле создавший последнего».

Об Энгельсе Гесс писал:

«Он покинул меня сверхревностным коммунистом. Так я сею опустошение». (Письмо Ауэрбаху от 19.VI.1843).

Но загадочно в Гессе то, что одновременно он был убежденным сионистом, неутомимым пропагандистом еврейских национальных идей. И поразительно, что это не было результатом кризиса, смены взглядов; нет, это происходило именно одновременно и в течение всей его жизни.

В первом своем произведении «Священная история человеческого рода» Гесс писал:

«Этот народ (евреи) был изначально призван, чтобы завоевать мир не так, как языческий Рим, силой своей мышцы, но через внутреннюю возвышенность своего духа. Он сам странствовал, как дух, по завоеванному им миру, и его враги не могли его уничтожить, ибо дух неуловим. Этот дух уже пронизал мир, уже чувствуется тоска по укладу, достойному древней Матери. Он появится, этот новый уклад, старый Закон вновь явится в просветленном виде».

Он считает еврейство двигателем современного западного прогресса, Россию – его главным врагом. Еврейство, говорит он, – это нация, а не религия. Гесс предсказывает, что даже после создания еврейского национального государства большинство евреев Запада останутся на своих местах, а переселятся туда, в основном, евреи из «восточных варварских стран». В более поздней книге «Рим и Иерусалим» Гесс говорит:

«Прежде всего расовая борьба, борьба классов второстепенна».

Он писал:

«Всякий, кто отрицает еврейский национализм, – не только отступник, изменник в религиозном смысле, но и предатель своего народа и своей семьи. Если окажется, что эмансипация евреев несовместима с еврейский национализмом, то еврей должен пожертвовать эмансипацией. Каждый еврей должен быть прежде всего еврейским патриотом».

И в то же время он участвовал в работе I Интернационала, выступал за интернациональную солидарность рабочих и классовую борьбу и даже критиковал Эрфуртскую программу немецкой социал-демократии за то, что в ней присутствует национальный душок.

Наконец, в статье «О сущности денег» Гесс высказывает и еще более сложную мысль:

«Евреи, которые в естественной истории мира должны были выполнить функцию превращения человека в дикого животного, исполнили это как профессиональную работу».

Ту форму, в которой социалистическое движение в Германии сыграло свою всемирно-историческую роль, оно приобрело в руках двух деятелей: Маркса (настоящее имя которого была даже не Карл, а Мардохей) и Лассаля. Оба они были под сильным влиянием английского экономиста еврейского происхождения Рикардо – не социалиста, но создавшего основоположную для ряда социалистических течений «трудовую теорию стоимости». Маркс и Лассаль враждовали, и в переписке Маркс любил называть Лассаля «жидком», а Лассаль, по-видимому, имея в виду Маркса, говаривал, что евреев надо держать подальше от социал-демократии. Но в юности Лассаль был ярым еврейским националистом, он мечтал встать во главе своего народа и повести его к освобождению «пролитием христианской крови», а такие чувства нелегко изживаются.

А вот как характеризовал Маркса и его окружение Бакунин (в рукописи «Мои отношения с Марксом»):

«Сам еврей, он имеет вокруг себя, как в Лондоне, так и во Франции, но особенно в Германии, целую кучу жидков, более или менее интеллигентных, интригующих, подвижных и спекулянтов, как все евреи, повсюду, торговых или банковских агентов, беллетристов, политиканов, газетных корреспондентов всех направлений и оттенков, – одним словом литературных маклеров и, вместе с тем, биржевых маклеров, стоящих одной ногой в банковском мире, другой в социалистическом движении и усевшихся на немецкой ежедневной прессе – они захватили в свои руки все газеты, и вы можете себе представить, какая из всего этого получается мерзкая литература. Так вот, весь этот еврейский мир, образующий эксплуататорскую секту, народ-кровопийцу, тощего прожорливого паразита, тесно и дружно организованного не только поверх всех государственных границ, но и поверх всех различий в политических учреждениях, – этот еврейский мир ныне большей частью служит, с одной стороны, Марксу, с другой – Ротшильду. Я убежден, что, с одной стороны, Ротшильды ценят заслуги Маркса, а с другой – Маркс чувствует инстинктивное влечение и глубокое уважение к Ротшильдам».

Конечно, это отзыв врага и человека до крайности пристрастного. Неожиданным образом, более объективную информацию о национальных чувствах Маркса можно почерпнуть из воспоминаний князя Хлодвига Гогенлое. Он рассказывает о беседе с известным французским журналистом Максимом Дю Кам: