Иван Тургенев - Письмо к редактору «С.-Петербургских ведомостей», 8/20 января 1870 г.

. Стихотворение, которое г. критик – не без коварного умысла (постыдная, в нашей журналистике часто употребляемая уловка) – приводит, как одно из лучших [5] Стихотворение: «Царство науки не знает предела». и над которым он потом глумится, вовсе не может служить примером того, чем собственно отличается поэзия Полонского. В этом стихотворении выражается скорее слабая сторона его таланта, а именно: его несколько наивное подчинение тому, что называется высшими философскими взглядами, последним словом общечеловеческого прогресса и т. п. Искреннее уважение, даже удивление, которым он проникается перед лицом этих «вопросов», внушают ему стихотворения, то торжествующие, то печальные, в которых благонамеренность и чистота убеждения не всегда сопровождается глубиною мысли, силой и блеском выражения. Не в подобных произведениях следует искать настоящего Полонского; зато там, где он говорит о действительно пережитых им ощущениях и чувствах, там, где он рисует образы, навеянные ему то ежедневною, почти будничною жизнью, то своеобразной, часто до странности смелой фантазией (укажу, например, на стихотворение «Тишь и мрак»), – там он если не всякий раз заявляет себя мастером, то уже наверное всякий раз привлекает симпатию читателя, возбуждает его внимание, а иногда, в счастливые минуты, достигает полной красоты, трогает и потрясает сердце. Талант его представляет особенную, ему лишь одному свойственную, смесь простодушной грации, свободной образности языка, на котором еще лежит отблеск пушкинского изящества, и какой-то иногда неловкой, но всегда любезной честности и правдивости впечатлений. Временами, и как бы бессознательно для него самого, он изумляет прозорливостью поэтического взгляда… (см. стихотворение: «Жалобы музы» в «Оттисках»). Древний мир также не чужд его духу; некоторые его «античные» стихотворения прекрасны (например, «Аспазия», «Наяды»).

Позволю себе привести в подтверждение слов моих стихотворение «Чайка». {6} 6 …Уже над ельником ~ «Чайка». – Тургенев называет стихотворения Полонского, вошедшие в сборник его стихотворений «Гаммы» (1844) и в цикл «Сны», напечатанный впервые в журнале «Русское слово» (1860, № 4). «Жалобы музы» – «Оттиски», СПб., 1866; «Аспазия» – в «Современнике», 1855, № 2. О стихотворении «Наяды», написанном в 1856 г., см.: Т, Письма, т. III, стр. 63. Я не много знаю стихотворений; на русском языке, которые по теплоте чувств, по унылой гармонии тона стояли бы выше этой «Чайки». Весь Полонский высказался в нем.

Всякий, даже поверхностный читатель легко заметит струю тайной грусти, разлитую во всех произведениях Полонского; она свойственна многим русским, но у вашего поэта она имеет особое значение. В ней чувствуется некоторое недоверие к себе, к своим силам, к жизни вообще; в ней слышится отзвучие горьких опытов, тяжелых воспоминаний… Относительная холодность публики – особенно нынешней – к его литературной деятельности, вероятно, также прибавила каплю своей полыни… И вот после свыше двадцатипятилетней, честно пройденной карьеры {7} 7 …свыше двадцатипятилетней, честно пройденной карьеры… – Тургенев имеет в виду 25 лет со времени издания первого поэтического сборника Полонского «Гаммы» (1844). Но фактически поэт начал свою литературную деятельность раньше: в 1840 г. в «Отечественных записках» (№ 9) было напечатано его первое стихотворение «Священный благовест торжественно звучит», а в 1842 г. в альманахе «Подземные ключи» были напечатаны 10 стихотворений поэта (см. П. А. Орлов. Я. П. Полонский. Критико-биографический очерк. Рязань, 1961, стр. 14). является критика, которая развязно и самоуверенно, словно это само собою разумеется, крутит, вертит, решает – и не подозревая даже, в своем самодовольстве, насколько ложно и не в ту сторону, не по следу она сама выступает и движется, произносит свой ничем не оправданный суд! Г-ну Полонскому, конечно, нечего вмешиваться в эти дрязги; но да извинит меня его скромность, если я решаюсь печатно вступиться за него, если я беру на себя смелость замолвить за него слово! Я позволяю себе сказать публике, что, в противность ее почти всегда верному инстинкту, на этот раз она неправа и что деятельность такого поэта, как Полонский, заслуживает большего сочувствия; я позволяю себе обратить ее внимание на то, что трудно писателю, как бы сильно ни было в нем чувство собственного призвания, трудно ему не усомниться в нем, когда его произведения встречаются одним лишь глухим молчанием или гаерскими завываниями, свистом и кривляньями наших псевдосатириков! {8} 8 …гаерскими завываниями ~ наших псевдосатириков! – Это высказывание Тургенева, направленное против сатирической журналистики того времени, в свою очередь вызвало отклик на страницах «Искры». В номере от 15 января 1870 г. Д. Д. Минаев под псевдонимом «Мефистофель» выступил с фельетоном «Со дня на день (Записки дьявола)», в котором не только была повторена уничтожающая оценка Полонского как сочинителя «послеобеденных романсов», но досталось и Тургеневу за его защиту поэта. Автор изобразил дело так, будто Тургенев, воздвигая пьедестал Полонскому, «трунит над бедным поэтиком, желая чрезмерной похвалой совсем его уничтожить» («Искра», 1870, № 3, стр. 110). Что же касается до критика «Отечественных записок», то ограничусь тем, что выражу ему одно мое убеждение, над которым он, вероятно, вдоволь посмеется. Нет никакого сомнения, что в его глазах патрон его, г. Некрасов, неизмеримо выше Полонского, что даже странно сопоставлять эти два имени; а я убежден, что любители русской словесности будут еще перечитывать лучшие стихотворения Полонского, когда самое имя г. Некрасова покроется забвением. Почему же это? А просто потому, что в деле поэзии живуча только одна поэзия и что в белыми нитками сшитых, всякими пряностями приправленных, мучительно высиженных измышлениях «скорбной» музы г. Некрасова – ее-то, поэзии-то, и нет на грош, как нет ее, например, в стихотворениях всеми уважаемого и почтенного А. С. Хомякова, с которым, спешу прибавить, г. Некрасов не имеет ничего общего.

Читать дальше