Кирилл Резников - Лукошко с трухой. Эссе по истории и культуре

Еще более отдаленно связана биология с воинственностью человеческих обществ и даже с личной храбростью. Личная храбрость очень в большой мере определяется воспитанием. Юноша даяк джунглей Борнео не мог рассчитывать на женитьбу, если он не принесет в деревню человеческой головы. Ему ничего не оставалось, как эту голову добыть. О воспитании индейцев прерий мы знаем из популярных книжек и фильмов. Отмечу, что испытания будущих воинов были не всем по плечу. В большинстве североамериканских племен описаны мужчины, отказавшиеся от пути воина и мужской роли. Они одевались, как женщины, выполняли женскую работу и нередко сексуально обслуживали неженатых мужчин. [63] Roscoe W. Changing ones: third and fourth genders in Native North America. St. Martin's Press, New York: 1998. Число таких людей было всегда незначительно, большинство юношей проходили испытания и становились воинами. В воинственных культурах проявление трусости – хуже смерти, это – конец достойной жизни, но среди храбрых воинов всегда встречались более храбрые и менее храбрые. Тут воспитание уступало место генам.

Поучительны изменения в воинственности и храбрости у отдельных народов. Стали мирными пастухами потомки грозных кочевников. В XIX веке Пржевальский писал о миролюбии и даже трусости монгол по сравнению с соседними горцами Тибета. [64] Пржевальский Н.М. Монголия и страна тангутов. Трехлетнее путешествие в Восточной нагорной Азии. Т. 1–2. СПб., 1875–1876. Изд. 2-е, М.: 1948. Спокойные скандинавы мало похожи на воинственных викингов. Существуют обратные процессы: в середине XIX века одними из самых трусливых жителей Российской империи считались жители еврейских местечек. Через 100 лет их потомки при численно неравных условиях выиграли войну и создали государство Израиль. Несомненное снижение бойцовских качеств наблюдается у современных русских. Причин более чем достаточно, но вопрос этот – жизненно важный для будущего России и стоит оглянуться и посмотреть, с чем русские вступали в ХХ век.

К концу XIX века отношение русских к службе в армии и личному участию в военных действиях уже не соответствовало сословному делению общества, хотя казачество и, в меньшей степени, дворянство и крестьянство еще сохраняли представления своих сословий о долге в случае войны. В военном отношении наиболее важны были дворяне, составлявшие костяк офицерства, и крестьяне, из которых набиралась большая часть солдат. Дворяне России начала XX века были внуками чрезвычайно воинственных дедов. Сошлюсь на Алданова, писателя, выделяющегося среди авторов исторической прозы щепетильностью к достоверности фактов.

Алданов многократно отмечает страсть к войне дворянской молодежи Европы XVIII – начала XIX века. [65] Алданов М.А. Сочинения в шести книгах. Кн. 1. Портреты; Кн. 2. Очерки. Новости, М.: 1994. Цитирую: «Нынешние войны кровопролитнее прежних только в абсолютных цифрах; процентное же соотношение потерь к общей численности армий, напротив, тогда было много выше, чем в настоящее время. Под Измаилом, например, погибла в один день треть русской армии и вся турецкая. ….можно показать десятками свидетельств, что молодежь XVIII столетия только о том и думала: где бы повоевать?».

В очерке о градоначальнике Одессы дюке (герцоге) де Ришелье автор описывает обед молодого герцога с сыном князя де Линя в княжеском дворце в Вене. Во время обеда к князю-отцу прибыл курьер, офицер из армии Потемкина. Разговорившись с молодежью, офицер сообщил, что русская армия готовится к штурму Измаила и дело обещает быть жарким: крепость почти неприступная, а паша – человек очень храбрый.

«Мы только переглянулись, – рассказывает сам Ришелье, – и тут же приняли решение. Оно, разумеется, заключалось в том, чтобы принять во что бы то ни стало участие в штурме Измаила». Главное было не опоздать. Путь из Вены до Бендер, ставки Потемкина, молодые люди проделали за девять дней – скорость, сравнимая с гонкой Д'Артаньяна за подвесками королевы в Лондон.

Другая история – о молодом русском (князе Долгоруком). В период недолгого мира с Наполеоном Долгорукий веселился в Париже. В письме к сестре князь делится восторгами от балов, маскарадов и приятности французских дам. В том же письме он пишет: «Не воображай, что я очень влюблен, нет, наперекор женщинам, наперекор черту я чувствую, что во мне есть сильнейшая страсть – это страсть к войне, я чувствую, как моя кровь бьется и как не по мне такое место, где чересчур много забав». Долгорукому не пришлось долго терпеть, он попал на войну и погиб в сражении.

Желание отличиться, пересиливающее страх, испытывает юный Николенька Ростов в первом бою с французами. Толстой писал «Войну и Мир» через полвека после событий 1812 года, он еще застал многих современников войны, но характеры, психологию поступков он черпал из среды сверстников, защитников бастионов Севастополя и участников Кавказских войн. Боевой дух русской дворянской молодежи был еще силен в середине XIX века.

Блестящую дворянскую храбрость Толстой не ценил, он считал ее проявлением человеческого тщеславия и суеты. Истинное уважение у него вызывала непоказная стойкость русских солдат и офицеров из народа, таких, как капитан Тушин. Исполнить долг скромно, без ожесточения, по христиански, положить голову за общее дело – в этом в XIX веке многие русские писатели и не писатели видели идеал воина. Таким видел настоящего русского офицера, тем более солдата, царь Николай I. Известно, что Николай ненавидел Лермонтова. Ему приписывают недостойную фразу на смерть поэта: «Собаке – собачья смерть». [66] Сергеев-Ценский С.Н. Севастопольская страда. Наука, М.: 1985. – В книге приводятся слова Николая I на смерть Лермонтова: «Собаке – собачья смерть». Достоверность фразы оспаривается (см., например, Башилов Б. История русского масонства. Т. 2. М.: 1992–1997). Сомнительность цитаты не снижает значения книги. Сергеев-Ценский написал замечательную эпопею Крымской войны 1854–1856 г.г. Для этнопсихолога интересно описание русских, английских и французских солдат, кубанских казаков и кавказских горцев середины XIX века. Было ли это – не уверен, но не откажешь в правдоподобии. Ненависть к Лермонтову возникла у царя по прочтении «Героя нашего времени». Николай принадлежал к читателям, которые не отделяют главного героя от автора. С Печориным Николай отождествил Лермонтова. (Может быть, он был не так уж неправ). Царь не только был возмущен Печориным, но страшно обижен за Максима Максимыча. «Такими Максим Максимычами держалась и держится Россия», – говорил он. [67] Григорян К.Н. Лермонтов и его роман Герой нашего времени. Наука, Л.: 1975.

Крестьянская храбрость, а точнее, стойкость миролюбивых людей, призванных исполнить свой долг, многократно позволяла России останавливать нашествия завоевателей. Солженицын справедливо отмечает, что во всех войнах начальство не жалело крови русских солдат. Так было при царях, так было при Сталине, так осталось при Ельцине с побоищем, устроенным для солдат-призывников в Грозном.