Владимир Бушин - Пятая колонна. Отпор клеветникам

Был у писателя только один довод, но он постеснялся тогда его высказать. О нем недавно напомнил Юрий Бондарев: «Гранин говорил: советский солдат был плохой солдат» (Правда. 14 марта 2014 года).

Ну, может быть, еще один довод – чисто арифметический. Если Германия разбила в Европе дюжину армий и завоевала дюжину стран, то как же она может не разбить еще одну армию и не покорить еще одну, тринадцатую страну. Чего ей это стоит!

Но Советский Союз вопреки ожиданиям многих инструкторов даже в генеральском и министерском звании победил. Как же это случилось? Он исследовал и установил: «Войну выиграла не армия, а народ!». Час от часу не легче! Разве армия – это не народ, организованный в полки и дивизии? Разве у нас была не своя родная, а наемная швейцарская армия, которая после первых поражений разбежалось? И тогда народ взялся за топоры, за вилы и погнал громить немцев со всеми их пехотными армиями, танковыми дивизиями, воздушными армадами. Да, да, не смейтесь, он так и заявил однажды: «Я видел, что ленинградцы шли на фронт с косами». Конечно, коса – оружие страшное для безоружного, недаром же с незапамятных времен смерть принято изображать с косой. Но где было в 1941 году взять их хотя бы на батальон в городе? Или наковали? Неизвестно.

И еще об Отечественной: «У нас, – говорит, – история войны обросла враньем». Это кто же постарался? Кто эти лжецы? Шолохов в романе «Они сражались за родину» и в «Судьбе человека»? Алексей Толстой в «Рассказах Ивана Сударева» и в «Русском характере»? Тихонов в поэме «Киров с нами»? Фадеев в «Молодой гвардии»? Леонов в пьесах «Нашествие» и «Взятие Великошумска»? Эренбург в пламенной и почти ежедневной публицистике? Твардовский в «Василии Теркине»? Светлов хотя бы в стихотворении «Итальянец»? Вера Инбер в «Пулковском меридиане»? Антокольский в поэме «Сын»? Соболев в «Морской душе»? Корнейчук в пьесе «Фронт»? Симонов в повести «Дни и ночи», в двухтомнике военных дневников и в таких стихах, как эти:

Или Некрасов «В окопах Сталинграда»? Бондарев в «Горячем снеге» и в «Батальоны просят огня»? Сергей Смирнов в «Брестской крепости»? Константин Воробьев в «Убиты под Москвой» и «Это мы, Господи!», Гудзенко, Павел Шубин или Юрий Белаш в стихах? Вершигора в «Людях с чистой совестью»? Полевой в «Повести о настоящем человеке»? Или Ковпак в «От Путивля до Карпат»? Или Медведев в «Сильные духом»? Или врали Шостакович в Седьмой симфонии, Калатозов в фильме «Летят журавли», Чухрай в «Балладе о солдате»? Или врали художники Корин и Дейнеко, Пластов и Кривоногов? Ну назови хоть одно имечко! Надо же отвечать за свои слова. Некоторые из перечисленных имен и произведений Гранин упоминает в «Блокадной книге» с почтением и уважением. Так это же в советское время. А теперь – вранье!

Снова: «У нас до сих пор нет истории Великой Отечественной». И вот он один знает правду и откроет ее нам. И никто не остановит человека, который просто плохо собой владеет. Мало того, Валентина Матвиенко дает ему звание «почетного гражданина города». Это Ленинграда-то, города-Героя!.. На самом деле, помимо художественных произведений у нас великое множество документальных книг и о войне в целом, и об отдельных сражениях, и о действиях разных родов войск, и о полководцах. Тут и книга Сталина «О Великой Отечественной войне Советского Союза», и воспоминания самых высокопоставленных военачальников – Жукова, Василевского, Рокоссовского, Конева, Баграмяна, адмирала Кузнецова, Штеменко, Голованова, – тут и воспоминания многих командующих армиями, командармов корпусов, дивизий, полков, партизанских отрядов, наконец, знаменитых героев войны, как Александр Покрышкин, и ее рядовых участников. Есть и 5-, и 6‑томная «История Великой Отечественной войны», есть и 12‑томная «История Второй мировой войны», есть несколько энциклопедий. Я уж не говорю о «Книгах памяти», о «Книге потерь», о многотомном издании «Русский архив» – «Великая Отечественная», где собраны и приказы наркома обороны, и документы Ставки, включая записи переговоров по прямому проводу, и приказы Верховного Главнокомандующего, и документы командования фронтов, флотов, армий.

Конечно, некоторые книги не без недостатков. Так, если тебе дорога истина, читай, сопоставляй, ищи.

Гранин и не знает об этих книгах, он их не читал. Они ему неинтересны. Ему важно навязать свой взгляд, свою точку зрения, как мы уже видели, часто невежественную и лживую.

Вот, говорит, книга В. Астафьева «Убиты и прокляты». Он сожалеет, что она «не всколыхнула общественность». Да ведь и не могла всколыхнуть, ибо этот ротный телефонист был военным невеждой и всегда лгал о войне, но в советское время с тремя плюсами, а в антисоветское – с пятью минусами. Кому это надо? Как верить писаниям о войне человека, который откровенно признается, что до войны работал он где-то в вагонном депо и получал 250 рублей в месяц, а потом попал в редакцию и стал получать 600 рублей. Где такие зарплаты были, ума не приложу! Но дело не в этом, а в бесстыдном признании: теперь, при 600 рублях, «что от меня ни требовали, я все писал. Пропади все пропадом! Я любую информацию напишу – мне за нее пять рублей дадут» (Известия. 12 августа 1988).

Как можно верить писаниям о войне человека, который не просто признается в своей продажности, а публично хвастается ею, если в другой раз он утверждает, что на фронте «все часто думают: скорее бы меня убили» (там же). Можно с солдатами, думающими так, победить врага? Можно было с такой армией гнать немцев от Сталинграда до Берлина и взять его? Вспомните хотя бы, что у Толстого думал и чувствовал Николай Ростов в минуту смертельной опасности: «Меня, которого все так любят, могут сейчас убить? Это невозможно! Немыслимо!». И т. п.

Так Астафьев откровенничал с критиком Валентином Курбатовым. И тот ни разу не удивился, не переспросил, не сказал писателю: «Виктор Петрович, полно вам наговаривать-то и на себя, и на всех фронтовиков!». Нет, критик молча выслушал этот вздор и бесстыдство, все записал и – на газетную полосу.

А критик Большакова А. Ю., почему-то не ставшая в нынешнюю пору академиком, нахваливает Астафьева «за смелость в изображении войны с самой неприглядной стороны». Разумеется, в любой войне, даже в Отечественной, могли быть весьма неприглядные факты и обстоятельства. Ведь на фронт брали не по Кодексу строителя коммунизма, а только по двум пунктам: возраст и здоровье. А у человека в руках оружие. И порой рядом нет никакого начальства. Зачем далеко ходить? Сам Астафьев со смаком рассказал в «Правде», что на фронте развлекался стрельбой по воробьям и «попадал в беднягу за сто шагов». Но однажды «в Польше из карабина врага убил… Котелок у него на спине под ранцем был. Цель заметная. Под него, под котелок, я и всадил точнехонько пулю». Чувствуете? Точнехонько… То есть немец-то, может, уже совсем немолодой, отступал, бежал, и молодой телефонист от нечего делать (воробьев поблизости не было) убил его не в бою, а в спину. И хвастается! Уж куда неприглядней. Я знаю еще только одного писателя, который так же увлеченно рассказывал, как его герой убивал в спину немцев – это Гранин в «Моем лейтенанте».