Григорий Явлинский - Историко-политические заметки: народ, страна, реформы

Позовут ли его в премьеры? Вопрос, который путинский эфир скорее оставил открытым. О действующем правительстве Путин ничего особенно хорошего не сказал, «работают меньше года» – это нельзя назвать позитивной оценкой. Кроме того, когда Путин в ответ на вопрос о коррупции в Минобороны говорит, что как только стал Главнокомандующим, сразу начал это дело, неизбежно возникает мысль о том, что прежний Главком коррупцию покрывал. Замечание Путина о том, что при прежнем не было еще доклада Счетной палаты, здесь ничего не меняет.

Во внешнеполитической позиции – антиамериканизм, критика американского империализма, хотя на почве бостонских терактов мог бы заявить тему совместной борьбы с терроризмом.

Общий вывод о том, что он делает: он понимает проблему пазлового характера страны, о которой говорилось в «Лжи и легитимности», но вместо того, чтобы менять характер государства, считает необходимым укреплять пазл, вставлять в него новые фрагменты (вроде памяти о Первой мировой войне и наименования пары полков Преображенским и Измайловским) и проклеивать чем-то вроде нового учебника истории и школьной формы. Сама по себе раздробленность его устраивает. В ходе эфира была сознательно подчеркнута разница между «либералами» и «бюджетниками», московская и питерская интеллигенция в лице Антоновой и Пиотровского поспорила за ценные картины. Путин этим собирается пользоваться, взяв на себя роль мастера-мозаичиста, без чутких рук которого пазл рассыплется. А если пазл все-таки норовит рассыпаться, то виноваты неформатные элементы и агрессивное внешнее воздействие. Неформатные элементы, не вписывающиеся в пазл, надо вывести за его пределы (не считать обществом), а от агрессивного внешнего воздействия покрыть защитной пленкой (антимагнитский закон, иностранные агенты, запрет зарубежных счетов). Вот тогда Россия получится ровная, красивая, блестящая и спокойная.

vi Этика в постсоветском обществе

В 90-е годы, в силу особенностей проводимых крайне неудачных реформ и вызванной этим специфики политической и экономической ситуации, наложившейся на худшие черты большевистской и позднесоветской массовой идеологии, в России сложилось общество полукриминального типа. Большая часть общества, возможно, и не имела прямого отношения к преступному миру, но восприняла многие свойственные ему черты.

Первое. Неуважение к закону. Логика проста: законы придумываются в угоду сиюминутным эгоистическим интересам правящей группы и ее приближенных, а кроме того, не исполняются, а если исполняются, то выборочно, неодинаково для всех.

Второе. С большей или меньшей степенью осознанности граждане в 90-е годы воспринимали само государство и его экономическую политику как мафию, отнимающую у людей все, что можно отнять. Поэтому если государству так можно, то почему нам нельзя взять у него все, что удастся – например, не платить налоги?

Третье. Неуважение к частной собственности и острое ощущение социальной несправедливости как естественный результат шока от нечестной, нелегитимной приватизации, наложившийся на советское воспитание враждебности к богатым.

Четвертое. Презрительное отношение к демократическим процедурам, гражданским свободам, к СМИ – как реакция на политическую коррупцию и систему, сложившуюся в ходе и после выборов 1996 года.

Эти и многие другие элементы полукриминальной психологии связаны с условиями выживания в абсолютно ненормальной и непривычной для людей обстановке 90-х гг.

В обществе стало навязчиво культивироваться стремление к материальному обогащению любой ценой. Оно сопровождалось неверием, что можно достичь благополучия честным трудом. Отсутствие уважения к труду, трудовой этики. Значительно укрепилась появившаяся еще в советских условиях привычка решать житейские, бытовые вопросы с помощью взяток, когда один и тот же человек оказывается то в роли дающего взятку, то в роли берущего.

Во многих слоях общества проявилось стремление «сбиваться в стаю» вокруг инициативного вожака, как в банде. Принадлежность к стае часто стала рассматриваться как единственный способ выживания.

Естественным следствием такой психологии стало осмеяние нравственных ценностей, взаимное озлобление, агрессивное мышление и поведение. Даже лексика преступного мира постепенно стала нормой. В таких условиях естественно, что, выбирая строить ли отношения внутри страны на принципе диалога, или на конфронтации и принуждении, российская номенклатура выбрала второе как более привычное и понятное. Такая конфронтационная модель всегда включает два элемента: физическое подавление противника и его моральное унижение, высмеивание, лишение его чувства собственного достоинства.

Постепенно эта модель поведения распространилась с номенклатурной верхушки, с ее наиболее близких к криминалу слоев на всю правящую «элиту». Опять-таки, речь не идет о чем-то специфически российском. Подобный стиль часто возникает у «элиты», лишенной нравственного стержня и политической культуры. Проблема в том, что, если общество не отвергнет постмодернизм в себе самом и в своих властных структурах, оно обречено на деградацию и постепенный распад.

vii Оторванность режимаот страны не означает отсутствие у протофашистского курса потенциальной социальной опоры, причем, практически во всех группах расколотого российского общества.

По идеологическим характеристикам это:

♦ антизападники;

♦ антилибералы;

♦ националисты;

♦ клерикалы.

По социальному составу:

♦ силовики, ВПК;

♦ левые партии и политики;

♦ националистические организации, включая молодежные;

♦ инертные слои населения;

♦ политики-сюзники по Таможенному союзу, в этот круг входили Янукович и его окружение, в него входят лидеры среднеазиатских государств.

На поддержку Путина и его курса внутри властвующей группировки могут быть направлены:

♦ новые приватизационные проекты (Большая Москва и др.);

♦ легализация капиталов тех, кто послушен (один из показателей послушания – возврат средств из-за рубежа);

♦ показательное наказание за коррупцию нелояльных членов группировки;

♦ изъятие капиталов у нелояльных.

viii Власть и церковь

Положение дел в начале постсоветского периода

В 90-е годы демократически настроенная часть элиты испытывала комплекс вины перед Церковью за притеснения советского периода. Отсюда следовало возвращение имущества, финансирование строительства храмов, а также пиетет. Характерно, что Ельцин наградил Алексия II рядом высших орденов, но Алексий не дал ему ни одной награды.

К нулевым годам такой тип отношений себя исчерпал – государство «загладило» свою вину и как бы закончило выплачивать свои долги. В обществе к этому времени закончился период массового притока в храмы и сформировалось несколько типов отношения к Церкви.