Дина Якшина - Прогулки по Кёнигсбергу

Было бурное объяснение, Пётр обвинял изменницу в неблагодарности, плакал… потом благородно пообещал, что Анна ни в чём не будет нуждаться… и тут же «запечатал» её под домашний арест, без права посещать кирху. Три года Анна Монс безвылазно просидела в своём каменном доме, построенном в Немецкой слободе на деньги российской казны…

Гости охотно посещали «прекрасную узницу», и в их числе был Кейзерлинг, друг утопшего Кёнигсека. Немолодой, хромой, он посещал Анну на правах утешителя. А затем, как считают некоторые историки, братец Анны Виллем разыграл виртуозную партию: Анне он внушил мысль о том, что только Кейзерлинг может добиться от Петра снятия опалы, – а Кейзерлингу прозрачно намекнул, что Анна очарована мужскими достоинствами посланника Пруссии. Кейзерлинг сделал Анне Монс предложение. Она – утомлённая десятилетним положением фаворитки, таким высоким, но таким непрочным – была готова выскочить за любого, кто предложит ей достаток и место в обществе.

Кейзерлинг отправился к Петру просить согласия на брак, но… попал под горячую руку. Разговор с Петром (который накануне «зело поручкался с Ивашкой Хмельницким»… то бишь с похмелья был зол как собака) закончился потасовкой. Причём Кейзерлинг, над которым подтрунивал Меншиков, намекая на несостоятельность посланника в постели «подлой девицы Монс», с коей он, Меншиков, якобы и сам неоднократно «тешился», – обозвал Алексашку нехорошим словом по-русски и сцепился с ним врукопашную. Пётр пособил «другу сердешному», Кейзерлингу «напинали и наподдали» и даже спустили его с лестницы…

По идее, после такого конфуза Кейзерлинг должен был уехать из России. Но прусский посланник ограничился тем, что проинформировал своего короля об «инциденте» (несколько сгустив краски, но умолчав о первопричине столкновения), а Меншикова вызвал на дуэль.

Чтобы погасить назревающий международный скандал, Пётр запретил Алексашке драться с Кейзерлингом, а виноватыми были объявлены… гвардейцы, стоявшие в тот день в карауле! Их даже приговорили к плахе, но за бедняг заступился прусский король Фридрих I, и казнь отменили.

Против Анны Монс было возбуждено дело: якобы она прибегла к услугам ворожеи, чтобы вернуть Петра. По делу арестовали около 30 человек; дом, подаренный Петром, был конфискован в казну…

Георг Иоганн фон Кейзерлинг оставался верен возлюбленной, попавшей в жестокий переплёт (и за меньшее людей в то время ломали на дыбе). Дело было прекращено. Пётр дал разрешение на брак, и 18 июня 1711 года Кейзерлинг женился на своей драгоценной Анхен в Немецкой слободе… а через несколько месяцев скончался по дороге в Берлин.

Ещё три года Анна фон Кейзерлинг вела тяжбу за курляндское имение мужа со старшим братом покойного – ландмаршалом прусского двора…

В марте 1714 года она победила… чтобы в августе этого же года умереть от чахотки. Судьба её сына от брака с Кейзерлингом неизвестна.

…Историки полагают, что если бы фон Кейзерлинг не «возник» в окружении опальной Анны с предложением руки и сердца… то очень может быть, что со временем Пётр простил бы ей Кёнигсека. Простил же он потом Екатерине всех её мужиков и своего же «сердешного друга» Меншикова. А если бы на престол взошла Анна Монс (кстати, по некоторым сведениям, имевшая от Петра ребёнка, которого тот не признал), кто знает, какой была бы вся последующая история России…

Ещё один фон Кейзерлинг, оставивший заметный «кёнигсбергский» след в российской истории, – Герман Карл.

Герман Карл фон Кейзерлинг получил образование в Альбертине, где его наставниками были Иоганн Бекенштейн и Готтлиб Байер (впоследствии российские академики). По-видимому, там же, в Альбертине, он и познакомился с Эрнстом Иоганном Бироном, происходившим из старинного, но небогатого рода курляндских дворян.

Эрнст Иоганн отнюдь не относился к примерным студентам. Он много пил, играл на деньги, а однажды, будучи крепко поддатым, убил часового…

И был вынужден оставить университет, не завершив курса. После чего решил поискать счастья в России, но неудачно.

Герман Карл фон Кейзерлинг составил ему протекцию, пропихнув ко двору герцогини курляндской Анны Иоанновны. Но Бирон схлестнулся с Бестужевым-Рюминым, управлявшим имениями герцогини, и вновь остался не у дел. Снова он попал ко двору лишь через несколько лет – и снова благодаря фон Кейзерлингу. Когда Анна Иоанновна заняла российский престол, Бирон стал её фаворитом.

В 1737 году Бирона, целиком зависящего от благоволения императрицы Анны Иоанновны, возвели на трон герцога курляндского (с этой целью Кейзерлинг был послан в Курляндию с дипломатической миссией).

Интересно, что сам Кейзерлинг, похоже, не извлёк никаких ощутимых выгод от своей услуги Бирону (в чьих руках на тот момент была сосредоточена практически вся власть – императрица, изводя Бирона мелкими капризами, в государственных делах покорно следовала его «почтительнейшим советам»).

Более того, Кейзерлинг, став президентом Российской Академии наук, за короткое время своего правления сумел не только с прусской дотошностью упорядочить отчётность академических сумм, но и принял на службу в академию литератора В. К. Тредиаковского, которого обязал «вычищать язык русской, пишучи как стихами, так и не стихами».

В то время, когда всё русское в Петербурге считалось «второсортным», а царский двор говорил преимущественно по-немецки, фон Кейзерлинг учился у Тредиаковского «российскому языку». Отправленный затем в дипломатическую командировку, Кейзерлинг снабдил своего преемника – барона Корфа – подробнейшей инструкцией по управлению академией. А в числе первоочередных настоятельных потребностей указал… сочинение русской грамматики.

Кстати, с этим Кейзерлингом связана ещё одна история, навсегда вписавшая его имя в мировой музыкальный контекст: искренний почитатель Иоганна Себастьяна Баха, он, будучи послом России в Дрездене, добился назначения Баха придворным композитором короля польского и курфюрста Саксонского… А через несколько лет Кейзерлинг, которого часто мучила бессонница, попросил Баха написать элегантную, изысканную, яркую пьесу, чтобы молодой пианист Гольдберг, живший в одном доме с графом, мог играть её на клавесине, скрашивая фон Кейзерлингу ночи, проводимые без сна.

Бах написал серию вариаций, известных как «Гольдберг-вариации», – и получил за свой шедевр золотую шкатулку, наполненную сотней золотых луидоров.

Кстати, Бах в финале «Вариаций» пошутил над своим покровителем весьма рискованно, вплетя в основную мелодию аккорды известной в то время песенки «Капуста и репа», где имелись такие, к примеру, строчки: «Если бы моя мать кормила меня мясом, а не овощами, я бы остался у тебя дольше».