Джордж Сорос - «Фонд» для России. Что было, что будет

Точно так же, как человек создал бога по своему образу и подобию, я проделаю то же самое с Горбачевым. Я думаю, что мировоззрение Горбачева не очень отличается от моего. В частности, Горбачев считает деление общества на открытое и закрытое коренным вопросом, и, по его мнению, переделка Советского Союза в открытое общество – первоочередная задача. Это главный пункт, в котором мы с ним сходимся. Наш подход ко многим другим вопросам может различаться. Например, ему не хватает специальных экономических знаний. Кроме того, он русский и пропитан российской культурой – и советской, и дореволюционной. Он, вероятно, действительно искренне верит в коммунизм, как идеал социальной справедливости и не видит этого «проклятья рокового», его врожденного порока. Мы различаемся по всем этим пунктам. Но мне, однако, кажется, что он обладает, по крайней мере, инстинктивным пониманием рефлексивности и как исторической теории, в противном случае, он не мог бы так смело действовать. Он также являет собой наглядный пример участника событий, который не до конца понимает то, что происходит. В противном случае, он бы, возможно, и не заварил всей этой каши. В частности он, по-видимому, не осознавал, что один лишь демонтаж сталинской системы может оказаться недостаточным, чтобы создать свободное общество. Им руководило желание устранить оковы, сдерживающие развитие, он не смог предвидеть всех проблем, которые сразу же возникнут. Это не удивительно. Кто бы мог предположить, что он так далеко продвинется по пути уничтожения старого режима!

Концепция Горбачева может для всех нас послужить вдохновляющим примером. Он говорит о принадлежности к «общему европейскому дому». Его заявления зачастую неправильно понимались на Западе. Люди недоумевали, что же он имеет в виду под границами Европы – Уральские горы, что ли, или, может быть, Владивосток? Казалось, что более естественно считать границей западные рубежи Советского Союза. Но это ведь не то, что имеет в виду Горбачев: он считает Европу открытым обществом, где границы теряют свое значение.

Это чрезвычайно привлекательная концепция. В рамках этой концепции Европа предстает как система отношении и связей, а не как географическая данность на земном шаре. Связи открыты и множественны. Они включают все аспекты мышления, информации, коммуникации и обмена, а не просто межгосударственные отношения. Так как система открыта, все это выходит за рамки Европейского континента. Соединенные Штаты и Советский Союз тоже включаются, не говоря уже о совсем недавно вошедшей в западную цивилизацию Японии.

В рамках этой концепции Европа рассматривается как идеал западной цивилизации, идеал человечества как открытого общества. Эта концепция предполагает более тесные межгосударственные связи, причем государства не определяют деятельность людей и не доминируют над ней. Эта концепция противостоит концепции Европы-крепости. Она распространяет понятие гражданского общества и на область международных отношений.

Западный человек, возможно, все это назовет чистейшим идеализмом, но для людей, которые были лишены преимуществ открытого общества, все это очень заманчиво. То, как откликнется Запад на эту концепцию, значительно повлияет на будущий образ мира.

Уже были попытки претворить похожие идеи в действительность – все знают о деятельности Лиги Наций и ООН. В обоих случаях эти попытки захлебывались, потому что и Лига Наций, и ООН были бессильны против тоталитарных режимов: в первом случае это были Гитлер и Муссолини, во втором – Сталин. Необходимо отметить, что одним из первых жестов Горбачева было то, что он выплатил скопившиеся за несколько лет неуплаченные взносы Советского Союза в ООН.

Возможно, оттого, что он связывал слишком большие надежды с внешней политикой, Горбачев гораздо менее четко определил цели внутренней политики и экономики. Он хотел дать людям возможность выразить свою волю, и у него был уже готовый инструмент для этого: народные собрания – Советы, от которых пошло и название Советский Союз. Однако он не продумал отношения между Советами и коммунистической партией, и, когда на XXVII съезде партии, который призвал вернуть «всю власть Советам», этот вопрос встал, Горбачеву пришлось предложить паллиатив. Что касается его планов в области экономики, они были еще более расплывчатыми.

Горбачев прежде всего занимался политикой частично потому, что ему нужно» было захватить рычаги власти и частично потому, что он считал, и совершенно правильно, что политические перемены должны предшествовать экономическим. Он гениально использовал каждый промах старых аппаратчиков для того, чтобы сместить их с высоких постов и заменить своими людьми; пока он не достиг положения в партии, которое по традиционным меркам могло бы считаться несокрушимым. И только тогда он вплотную занялся экономическими вопросами. Он не мог уже больше сваливать вину за неудачи на других. Однако его собственные выдвиженцы были не многим лучше своих предшественников. Таким образом, ему пришлось начать отвечать самому. Более того, традиционные критерии не годятся для того, чтобы определить, насколько прочно его положение. Несокрушимого положения в партии может быть недостаточно, чтобы защитить его в ситуации, когда сама партия теряет власть.

Серьезный просчет Горбачева в том, что он не смог осознать, что политические перемены – это только необходимое, но не достаточное условие для экономических перемен. У него была такая вера в демократию: достаточно позволить людям принимать свои собственные решения, и эти решения будут правильными. Однако нельзя делать бизнес на основе консенсуса. Внутри каждой организации должна быть четко определенная структура власти. И, в отсутствие самостоятельных, независимых экономических единиц, должна хотя бы наличествовать структура управления экономикой как целым. Если решено экономику перестраивать, кто-то должен за это отвечать и этим заниматься. Не было сделано ни одной попытки организовать необходимую управленческую структуру.

Управление переменами требует совершенно иного организационного оформления, чем управление системой, которая рассчитывает быть неизменной. В Японии для этих целей имелось Министерство международной торговли и промышленности, в Корее было Агентство по экономическому развитию, даже в Китае была Государственная комиссия по проведению экономической реформы. Но Советский Союз не позаботился создать ничего подобного. Были сохранены существующие управленческие структуры, об изменениях свидетельствовали лишь некоторые кадровые перестановки. Государственным предприятиям была предоставлена большая свобода еще до того, как они были организационно перестроены в самостоятельные единицы; новые формы экономической деятельности были провозглашены до того, как был соответствующим образом определен объем и характер операций. Реформаторам казалось, что каждый шаг, который делегирует власть, – это шаг в правильном направлении. События показали, что это была ошибка.