Владимир Положенцев - Хвост огненной кометы

– Я за проволоку зацепился, товарищ майор.

Командир подошел к нему и, не примериваясь, съездил по челюсти. Солдат устоял на ногах и не издал ни звука.

Рота, укрепившаяся в Совмине, отдыхала. Бойцы, совсем молодые ребята, видно первого года службы, сбились в кучку у лестницы третьего этажа. Кто-то дремал, кто-то курил. Первым делом попросили передать через программу «Время» привет родным.

– Сосунки, – бросил окурок в окно не менее молодой с виду, чем остальные, лейтенант, – успеете еще. Дайте журналистам поработать.

– Да, покажите нам, что здесь, что, – попросил я хмурого подполковника с большим свежим шрамом на щеке.

– А чего показывать? – подполковник надел на плечо автомат. – Ну, пошли.

На противоположном конце длинного коридора, усыпанного патронами разного калибра, стены не было. У огромной дыры бетонная плита придавила безногое тело. Еще один труп, тоже в камуфляже, свисал с прутьев железной арматуры.

– Это боевики, – пояснил комбат, – своих ребят мы успели убрать.

По словам десантника, сюда вчера днем попала авиабомба. Вероятно, наши летчики перепутали здание Совета министров с дудаевским дворцом. В это время морпехи 61-й отдельной Киркинесской бригады вместе с десантниками проводили здесь зачистку. В результате десятки убитых и раненых. На тела погибших североморцев мы и наткнулись с Саней у больницы.

– Летуны не виноваты, видимость была плохая. Да что там, – махнул рукой комбат, – на войне всякое случается. Вы лучше у лейтенанта Тимошенко интервью возьмите. Он со своим взводом здесь двенадцать часов круговую оборону держал. Бойцы необстрелянные у него были. Плачут, кричат «мамка, мамка!», а стреляют. «Духи» им деньги предлагали, чтобы ушли отсюда, не согласились. Все полегли. Только лейтенант остался. Взбегает по лестнице на третий этаж и орет дурным голосом «Аллах Акбар!». Те наверх как бараны, думают там уже свои, а он их из пулемета. Один человек тридцать положил. На героя России представили. Остальных к наградам посмертно.

Разумеется, мы с Саней тут же усадили лейтенанта перед камерой. Но на слова он оказался более скупым, чем на воинские подвиги.

(д иктофонная запись )

– Вам боевики деньги предлагали?

– Да, чтобы мы вышли с позиций, предлагали деньги, отойти в тыл нашим войскам. Но наша группа, которая находилась… но мы их послали».

Тимошенко замолчал. И как не пытался я его еще расшевелить, он отделывался только «да» или «нет».

Даже подполковник не выдержал:

– Серега, черт тебя побери, на тебя вся страна будет смотреть!

Лейтенант засмеялся, прикурил новую сигарету и гордо произнес:

– У ВДВ традиция такая, никогда не сдаваться».

А ведь Павел Сергеевич Грачев совсем не глупость вчера сморозил, подумал я, что восемнадцатилетние юноши умирали за Родину с улыбкой, что они герои. А их порочат. В самом деле, сюда бы этих думских миротворцев, в войска, а не в подвалы к бандитам-боевикам.

Снизу прибежал запыхавшийся солдат:

– В подвале кто-то ходит.

Вместе с федералами мы спустились на первый этаж. Слева от лестницы провал в стене, за ним чернота подвала. Подполковник махнул рукой. Все присели. Лейтенант Тимошенко аккуратно бросил в отверстие, одну за другой, две РГДшки. Внизу бабахнуло. Прислушались. Вроде тихо. Солдаты приготовились спрыгнуть в подвал.

– Отставить! – приказал командир. – Пусть «коробочки» немного поработают.

Когда отошли в другой конец Совмина, в том месте, где только что мы были, задрожали стены. Словно кто-то колотил по ним огромной кувалдой. Усадили ребят полукругом и под грохот рвущихся снарядов записали их приветы родным. Кстати позже на телевидение позвонила одна женщина и сказала, что в репортаже из Совмина она вроде бы увидела своего сына, на которого две недели назад получила похоронку. Я никогда не забуду, как, приехав в редакцию, она с надеждой, прикрыв лицо руками, всматривалась в экран монитора. Показали ей все исходники, не только того съемочного дня, но своего Петю она так ни в ком и не признала.

– Вы сейчас куда? – спросил меня подполковник.

Я пожал плечами:

– Нам бы Рохлина найти.

– Нет проблем.

Командир поговорил с кем-то по рации и выяснил, что Лев Иванович сейчас на Консервном.

Опять мелкие перебежки через проспекты, улицы и подворотни, БТР с глубокой вмятиной на борту.

На Консервном, только спрыгнув с брони, можно сказать, носами столкнулись со Степашиным и Рохлиным. Я сразу же попросил у директора ФСК интервью. Вероятно, вид у меня был довольно осатаневшим, поэтому Сергей Вадимович сразу согласился.

– Мы только что из центра города, – я протянул Степашину микрофон, – по официальной информации он вроде бы наш, но там, оказывается, еще полно боевиков.

Степашин засунул руки в карманы бушлата.

( диктофонная запись )

– А назовите мне хотя бы один пример, чтобы свой город можно было брать по всем канонам оперативного и тактического искусства. По городу надо работать по 8 или 10 к одному.

– Десять, – подсказал Рохлин.

– После нанесения шквального авиационно-бомбового штурмового удара, мы же не могли этого делать. Это же наши люди, это наш город, это Россия. Более того, дрались один к одному. Превосходства не было. Сейчас критикуют – медленно шли, плохо шли, но прошли то так, что в тылу по сей час, нет партизан.

Конечно, мысленно поморщился я, если бы 31-го декабря и в последующие дни, чеченцы не пожгли столько техники вместе с людьми, может, оно и было бы это преимущество. А раньше, когда планировали операцию, разве не знали, что нужно «десять к одному»?

Материала на вечерний репортаж было выше крыши, и все же дворец Дудаева мне не давал покоя. Я повернулся к Рохлину.

– Лев Иванович, Белый дом окончательно взят или нет? Мы собственными глазами видели, как «грачи», пару часов назад, сбрасывали на него бомбы.

Командующий Северо-Восточной группировкой покосился на Степашина, но тот тоже, видимо, с интересом ждал ответа.

– Теперь дворец полностью под нашим контролем, – категорично заявил генерал.

Честно говоря, совсем не хотелось снова на передовую, но другого шанса попасть во дворец в ближайшее время могло не представиться.

– Нужно же запечатлеть это событие. Российский народ ждет успехов от Красной армии, – я взглянул на главного контрразведчика.

Краем глаза я заметил, как мой оператор слегка кивнул, мол, правильную тактику выбрал.

– И когда будете показывать? – Лев Иванович явно терзался в сомнениях.

– Сегодня в программе «Время», если успеем.

– А что, – просветлел лицом Степашин, – в самом деле, нужно рассказывать о наших победах, а то по всем каналам нас только хают. Вот вчера, не помню, в какой программе, министра обороны выставили в очень неприглядном свете.