Дмитрий Алтуфьев - Пострусские

Киев – мать городов русских и это не просто слова. При наличии воли, определенной этнополитической дерзости и дальновидения у Киева есть отличные шансы стать новым собирателем земель русских. Средневековое западнорусское население задолго до и после появления этнонимов «белорусы, малороссы, украинцы» самоопределялось как «руские» и признавало родство с восточными русскими Московии. Исторически Западная Русь пала на разломе католической и православной платформ, канула в небытие, как Китеж-град.

Извечное стремление измученных Ордой русских к Земле обетованной, вековые поиски Беловодья и заветного Китежа вели некогда русских первопроходцев на Восток вплоть до Америки. После Майдана многие украинские и российские русские услышали китежские колокола из днепровских вод, решив, что нужны новые первопроходцы, открывающие русским путь на Запад. Даже самые ярые ныне укроненавистники в начале 2014г писали, что главный потенциал Украины заключен не в противопоставлении украинского национализма русскому, а в создании украинского русского национализма.

Наш краткий экскурс в ПТЭ хорош тем, что позволяет выйти за рамки современных государств и народов, отодвинуть привычные рамки и шаблоны. Понимание Руси-Украины как проекта, отвергающего русских и возвеличивающего украинцев, в корне неверно. Это не борьба за киевское наследство и право первородства, для этногенеза эти вопросы неважны. Многие русские сочли проект апологией украинства, очернением истории России или отказом от этнической идентичности. Многие украинцы не могут уйти от вторичности восприятия себя через Украину, а не Западную Русь. Отсюда попытки нацбилдинга, основанные на отрицании, на русофобии, доходящие до «древних укров» и прочего шаманства. Начинание, основанное на отрицании, криво, непрочно и по большому счету бесперспективно. Наметившееся соглашение между основными направлениями теории этноса – примордиальным и конструктивистским, могло бы быть упрочено гигантским экспериментом Руси-Украины. Геогенетическое родство, общность истории, близость языка, работа конструктивистов-нациестроителей, мощь и сила новой этнической доминанты станут залогом успеха. Положительный пример – история современного государства Израиль, созданного в 1948г. Его население изначально составляли пестрые группы мигрантов из разных стран со всего мира, принадлежащие к разным расовым группам и говорящие на разных языках. Казалось, что понадобится не одна сотня лет, чтобы объединить этот карнавал в единую нацию, но в условиях постоянных войн нацбилдинг стал блицкригом и сейчас Израиль самое мощное и сплоченное государство Ближнего Востока.

Почему у них получилось? Все мигранты считали себя евреями, признавали общность происхождения, были единоверцами и в массе своей разделяли идеологию сионизма как платформу идентичности. Любая идеология нацбилдинга должна опираться на широко известный исторический нарратив и богатое символическое наполнение. Иными словами, содержать в себе мощный мобилизующий миф (особенно Крови и Почвы) и древние архетипы. У новоиспеченных израильтян все это было, не было другого – общего языка. Вопрос был решен быстро и радикально. Сионисты отказались от всех диалектов рассеяния, приобретенных под влиянием чужих культур (идиш, ладино и пр.), и вернулись к древнееврейскому. Необходимо пояснить, что древнееврейский язык был мертв в течение двух тысяч лет, уже в евангельские времена Палестина говорила на арамейском. Все, что осталось – письмена с полным отсутствием гласных звуков. Насколько это катастрофично для языка ясно из примера имени бога: Иегова и Яхве – одно и то же имя, записывающееся одним и тем же сочетанием букв. Поэтому живой иврит современного Израиля стоит считать скорее созданным заново рабочим конструктом. В краткий срок на пустом месте возникло сильнейшее государство Ближнего Востока, а мультирасовые многоязычные группы мигрантов были объединены в нацию на основе новояза и работы конструктивистов. Смелый синтез древних традиций, мифов и архетипов с одной стороны и современных методов нацбилдинга и воли с другой дал впечатляющие результаты.

Но вернемся на север. Многие идеалисты, видя, что Москва завершает очередной цикл погибели Рускыя земли, были готовы признать Киев стольным градом Новой Руси. Проект Русь-Украина обещал им точку опоры, необходимый внешний центр силы. В нем все, что нужно для нового нацбилдинга-реконструкции: широко известный исторический нарратив и богатое символическое содержание, мобилизующий миф Крови и Почвы и древние архетипы. Грамотное использование доктрины пассионарного перезапуска, казалось, даст нашим народам шанс таки остаться братьями и быть вместе заодно. Русские на первом же этапе могли получить именно то, чего им сейчас не хватает: альтернативное успешное русское государство, и не какую-нибудь гипотетическую Залесскую Русь, полностью интегрированную в РФ и лишенную даже призрачного суверенитета, а самую большую в Европе страну. Это архиважно, потому что русские государствоцентричны до безобразия, сотни лет они отождествляют себя с государством, страной и только потом со своим народом. В массе русские не способны разделить эти понятия и представить, что это разные вещи и их интересы могут не совпадать, а иногда и противоречить. Украинцы же от проекта Русь-Украина получают возможность выхода на качественно уровень позиционирования себя в геоэкономике и геополитике. Но это в перспективе, для начала – уход от вторичности и вечного конфликта и огромный ресурс практически любого плана.

Разумеется, этот проект в подоплеке нес имперские стигмы, иначе он гарантированно был бы отвергнут русским имперским сознанием. Куда проще соблазнить массы Новой Европейской Русью от Карпат до Камчатки в центре с Киевом, чем передачей пассионарного импульса и фактическим спасением этноса новой этнической доминантой. Проект Русь-Украина содержал и то и это, и при достаточной проработке мог бы повлиять на расклады.

Но в РФ всей совокупной государственной мощью ему был противопоставлен иной проект, не содержащей никакой подоплеки кроме очевидного имперства – русский мир. Дезориентированные телевизионными неогапонами редкие русские пассионарии, подпираемые с юга, востока и даже севера (вспомним Кондопогу) агрессивными инорасовыми и инокультурными пришельцами пытаются сохранить сужающийся как шагреневая кожа ареал натиском на Запад, на русскоговорящие территории Восточной Европы. Ситуация сложна и говорит о долговременных тенденциях, преодолеть которые трудно даже при желании и наличии политической воли. Масштабная миграция инородцев в Россию, организованная ее правительством, приняла характер замещающий, а где-то и вытесняющий местное население. Диаспорально-клановые структуры мигрантов (и прежде всего «тожероссиян») на местах связываются коррупцией с властными и правоохранительными органами, получая надежный профит в бытовых конфликтах, приобретающих национальный окрас.