Андрей Агафонов - Все засмеялись, а Гитлер заплакал. Публицистика

Захожу на сайт поисков и предложений работы. Десятки резюме вчерашних студентов, мечтающих влиться свежими струями в офисный планктон. Предполагаемая зарплата – от 25 тысяч рублей. Хочется прочитать на манер героев «Нашей Раши» – «ы-яч у-ей». Вот «у-ей» им еще отломится предостаточно… Предложения работы не отличаются изысканностью – «оплата по договоренности», «оклад плюс процент», «детали при собеседовании»… Несколько лет назад были популярны аферы по найму работников для вахты где-нибудь на Дальнем Востоке. Зарплаты предлагались сказочные, а по приезде люди либо попадали в рабство, либо их банально кидали, взяв начальный взнос. Это вернется, в том или ином варианте. Про расцвет «интернет-салонов» уже и говорить ничего не надо – в каждом доме, на каждой остановке. Если так мы победили игорный бизнес, то лучше бы сразу в плен сдались. Меньше было бы жертв.

Есть небольшая разница между последствиями кризиса в странах Европы, Америки – и у нас. Им придется больше работать и зарабатывать ради того, чтобы покупать производимые ими же товары – либо отказаться от потребления этих товаров, хотя бы частично и хотя бы на время. Мы никаких товаров не производим (не вспоминайте, все равно не вспомните), соответственно нет смысла больше работать и зарабатывать, но есть смысл убедительнее запугивать и эффективнее выпрашивать. В этом направлении сделано еще далеко не все. Многие вертикально интегрированные политические и бизнес-структуры уже построены по феодальному принципу, с правом первой ночи и другими неотъемлемыми правами сеньора, но до настоящего, полноценного рабовладельческого строя еще очень далеко. Отличие грядущего крепостного права от ветхозаветных Салтычих состоит разве что в том, что рабство будет сугубо добровольным – по крайней мере, рабство среднего звена. Уже слишком многим пожертвовал многострадальный недооформившийся в формалине российский средний класс, чтобы ограничиться полу-кандалами, полу-, простите за каламбур, путами. Если можно голосовать по указке, почему нельзя делать, что скажут, и идти, куда пошлют, в самом буквальном смысле слова? Не просто можно – нужно!

Так что в грядущем кризисе выживут не самые полезные, как наивно полагают некоторые социал-дарвинисты, а самые тороватые и пронырливые. Хотя жизнью это тоже трудно назвать…

В утешение остальным можно заметить следующее. После 11 сентября 2001 года мир имел шанс измениться в лучшую сторону – например, Европа могла бы проявить сострадание к Америке и взять на себя часть тягот, несомых последней, а Америка могла бы этими тяготами добровольно поделиться, но ни того, ни другого, как известно, не произошло. Тем более не изменит сознания людей и нынешний кризис – мы как-нибудь выкрутимся, чтобы в очередной раз жестоко навертеть старушку-Землю.

Кстати по поводу сознания – есть чудесный анекдот, вернее, даже два, но их можно объединить. Окончательный вариант звучит так. Приходит как-то Нео к Морфеусу и говорит: Морфеус, у меня голова болит и задница тоже, дай таблеток каких-нибудь. Морфеус достает из-за пазухи огромную фиолетовую таблетку, ломает ее об колено и вручает половинки Нео со словами:

– Вот это тебе от головы, а это от жопы. Смотри не перепутай!

Извините, опять же, за каламбур.

С кризисом как с погодой – то чувствуется, то вроде бы не чувствуется. Вчера минус пять, сегодня за тридцать. Но жизнь идет, куда она денется, встанет, что ли! Автобусы все так же ездят, магазины работают. Где-то в пустой и пыльной витрине метровыми буквами: ПРОДАЮ. АРЕНДА. Но это нормальный процесс. Нет ничего нового под солнцем.

Только слышишь от знакомых – кому-то внезапно стало плохо на работе. Поднялось давление. Вызвали «скорую». Потом у другого знакомого дочка в больницу угодила с расстройством желудка. Сосед по кабинету сидел, сидел, читал газету, упал носом в столешницу и страшно захрипел. Спортсмен, на лыжах зимой, на велосипеде летом. Автобус неспешно шел по Ленина. Они там всегда неспешно идут по вечерам. Принял немного вправо, вильнул задом – и в фонарь. Дверь открывают в кабину – а водителя нет, одна фуфайка на сиденье лежит.

Потом замечаешь, что круг людей, с которыми это все обсуждается, все сужается. Еще вчера нас было двадцать. Осталось восемь. То есть семь. Где остальные? Где я? Кто все эти люди?

А тебе отвечает кто-то сверху в марлевой повязке: все нормально, товарищ. У вас была гангрена, но мы ее уже вылечили. Рецессия идет полным ходом.

В прошлом веке было не так много людей, которые прижизненно канонизировались в качестве медийных святых. Тиранов, понятно, не считаем – речь только о тех символических фигурах, которые запечатлелись в сердцах людей без грубого военно-полицейского нажима. Звезд шоу-бизнеса исключаем тоже – у них работа такая, людям нравиться. Да и что такое звезда шоу-бизнеса? Это ее роли. Вне ролей нет звезды – и вот вместо Мэрил Стрип по ковровой дорожке семенит Пэрис Хилтон. Кто из нас не пошляк – пусть первый бросит в нее гнилым помидором…

Поговорим об идолах. О механизмах их возникновения (а иногда изготовления). И о причинах поломки.

Проблема Дианы Спенсер, она же Леди Ди, она же «народная принцесса» (довольно нелепое определение Тони Блэра; впрочем, на похоронах чего не скажешь) – это проблема легитимности. Насколько случайный человек может оказаться у власти, чтобы сама эта власть зашаталась? У нас такой эксперимент был поставлен с участием эстрадного комика Михаила Евдокимова. Наверное, не все помнят, что его победа на губернаторских выборах в Алтайском крае была одним из аргументов за отмену этих выборов в принципе. Зато всем памятны обстоятельства ухода: «Мерседес» с четверкой людей внутри в августе 2005-го потерял управление и врезался в дерево. Осталась красивая легенда о «народном губернаторе». Конец истории.

Немолодой, некрасивый, просто одетый мужчина с мокрой от дождя головой, сидя на корточках, запускает свои длинные немецкие пальцы в систему ливневой канализации замка Хайгроув и с непередаваемым выражением на лице извлекает оттуда мешочки с мутной слизью и розовые комочки ваты. Складывает добычу в пластиковый пакет. Возвращается в замок. В холле – следы вчерашнего веселья. Он поднимается к себе в кабинет. Пишет записку (он любит писать записки – всем и всегда): «Пол, попроси, пожалуйста, гостей принцессы Уэльской не бросать использованные презервативы и тампоны в унитаз. От этого засоряются тростниковые фильтры». Фильтры дороги ему, огород в замке Хайгроув дорог ему, аллеи парка – про которые дворецкий Пол Баррелл впоследствии скажет, что «никогда еще не ходил на работу по такой красивой дороге» – дороги ему. Принц Чарльз любит копаться в земле, разбивать кусты, кататься на лошади – и не любит свою жену. Многие считают, что это жестоко.