Юрий Иванов - Две Ольги и другие. Сборник статей

Что касается Шолохова, то не пишущим ли людям знать, что детские впечатления – самые яркие, из которых автор часто черпает всю жизнь темы, настроения, чувства? Вот, мол, часть «Тихого Дона» написана повоевавшим человеком… Таков подтекст диалога А. Карасёва и И. Фролова. В 1918 году Шолохову уже 17 лет. Это что, мало? И по поводу отсутствия у Шолохова боевого опыта… Вспомним хотя бы А. Гайдара, в 16 лет командовавшего, пусть и не долго, полком. Люди быстро взрослели.. Ведь и сам Шолохов был комиссаром продотряда, и уж стрельбы, жестокостей классовой борьбы и смертей, надо полагать, навидался по самое некуда. А эпизод его биографии, когда он был схвачен махновцами, и его должны были расстрелять, как комиссара? И спасла его старая бабка-крестьянка, попрекнувшая самого Махно, что, мол, с сопляками воюет, не стыдно ли? По-моему, такой эпизод сродни классической клинической смерти, по выходу из которой многие люди приобретают сверхъестественные способности. Но это так, реплика в сторону. Сам же Шолохов вспоминал потом время гражданской войны с чувством горечи: «Шибко я тогда комиссарил»…

Почему бы А. Карасёву и И. Фролову не потренироваться, например, на «Войне и мире» Л. Толстого? Там, напомню, тоже много неувязок и несостыковок, однако, никому в голову не приходит сомневаться в авторстве Льва Николаевича. Кстати, я могу подкинуть идею: жена Толстого, Софья Андреевна, 6 раз переписывала черновики романа, якобы из-за кошмарного почерка супруга. Почему бы не предположить, что всё написанное яснополянским старцем (раннее не в счёт, как не берут в расчёт всё остальное написанное «малограмотным крестьянским сыном» наши борцы за литературную справедливость) на самом деле написала графиня Толстая? И писала и дальше, пока окончательно не рассорилась с супругом. После этого Л. Толстой и ушёл из дома, т.к. «не мог» больше творить.

Это, конечно, шутка. Упоминаю, потому что у авторов критического диалога с восприятием юмора, похоже, сложновато. Вот они ссылаются на слова Шолохова, сказанные с трибуны съезда в 1939 году, что «полевых сумок бросать не будем… чужие сумки соберём… потому что в нашем литературном хозяйстве содержимое этих сумок впоследствии пригодится…» И делают вывод, что Шолохов сам таким образом сказал о том, что не он является автором «Тихого Дона». Напомню уважаемым А. Карасёву и И. Фролову, что эти слухи про полевую сумку появились не вчера, а сразу после издания первого тома. И как должен был реагировать автор на подобные инсинуации? Кричать, что нет, мол, всё это не правда, ничего я не крал? Это было бы совершенно по-кретински, все сказали бы: «на воре шапка горит»! Вот он и съязвил публично в адрес злопыхателей. А наши горе-литературоведы купились на его шутку, приняв её за правду чистой воды. А Шолохов просто достойно вышел из щекотливой (как ни как, обвинение в плагиате) ситуации.

Использование мемуаров исторических деятелей в художественных произведениях никем, насколько я знаю, не возбраняется, для придания, так сказать, исторического колорита. Сами А. Карасёв и И. Фролов упоминают – «почти без изменений». Значит, изменения всё-таки есть. Это одно. Второе, как я предполагаю, Шолохов специально это делал: где бы ещё могли прочитать советские граждане в те времена мнение и точку зрения вождей и полководцев белых? В спецхране? А в тексте романа эти отрывки могли «пройти». И «прошли».

Что касается антисоветизма автора «Тихого Дона»…Что характерно для эпоса? Некая надклассовая, надсословная позиция, некая отстранённость автора от прямой оценки описываемых событий. Отсюда, кстати, впечатление крайней жестокости некоторых показываемых сцен в романе. Критики РАППА сразу набросились на Шолохова с этими же обвинениями – «антисоветчина»! Пришлось Шолохову даже писать высшей инстанции в то время, Сталину, по поводу отказа в публикации очередных томов романа: я показываю разгром белых армий, а меня обвиняют в антисоветизме! После этого проблем с публикацией уже не было.

Упрёк Шолохову в обширном стилевом диапазоне, в котором написан роман, по-моему, тоже надуман. Автор писал свою донскую эпопею почти 15 лет… Разные события своей и общественной жизни, атмосфера страны, физическая усталость, душевные подъёмы, перерывы в работе, – да мало ли что могло оказать влияние на настроение автора за эти годы, и сказаться на тексте «Тихого Дона»!? Писатель – не робот: включил программу, и шпарит сто лет без изменений…

Кстати, как тогда быть с «Улиссом» Джеймса Джойса? С его разностильностью? Ах, Джойс это сознательно делал… Ну-ну. А Шолохову это, значит, запрещено? А почему? Потому что это не укладывается в концепцию «не он автор»? Кстати, обращу внимание авторов диалога на то, что и «Поднятая целина» написана в разных стилях. Первый том, сплошь рубленые фразы, энергично описываемые события (на упреки в том, что это похоже на Крюкова – рубленные фразы, сам Шолохов и ответил, что это было модно тогда, многие писали так, не избежал влияния и он). Второй том – почти толстовское построение предложения, неторопливость описаний, много юмора. А в этом случае полевую сумку какого председателя колхоза нашёл Шолохов?

Что говорить про неувязки у Шолохова в «Тихом доне», если наши уважаемые критики-прозаики на двух неполных газетных полосах допускают те же неувязки. Вот, ничтоже сумняшеся, И. Фролов заявляет: «так написать первый том эпопеи в 21 год может только бог письма, а не крестьянский малограмотный сын…» На что А. Карасёв с не меньшим апломбом ответствует в другом месте: «Это казак, молодой во время написания романа человек…» Ребята, так вы между собой для начала хотя бы договорились, в 21 год – это молодой человек, или это не молодой человек?

Что касается дневника студента Тимофея, на который делают упор авторы критического диалога, и неоконченной линии Лизы Моховой, то лично я вижу в этом проявление гениальности Шолохова, который оставил на усмотрение читателя конец этой истории, кстати, не так сложно и домыслимываемой, если вспомнить, какие события разворачивались в стране…

Теперь о компьютерных изысканиях норвежца Г. Хьесте. И им критики-прозаики не верят: «да и сравнивать одно произведение с другим, когда неясно авторство второго, – решать уравнение типа „икс равен игрек“. Неизвестные остаются неизвестными». Хорошо, найдите программиста, которому вы верите, пусть сравнит все тексты Шолохова. Нет проблем, как говорится. То же самое касаемо и архивиста-историка, лавры которому готов отдать А. Карасёв за поиски «автора» дневника студента Тимофея…

Хочется спросить уважаемых авторов: господа прозаики, а своим ли делом вы занялись? Не позорились бы, что ли… А то И. Фролов: «я специально не занимался проблемой авторства «Тихого Дона»…». А. Карасёв вторит: «сейчас я довольно поверхностно ознакомился с проблемой…» С этакой подготовкой и подходом, мужики, вы, к сожалению, похожи на шпану, которая подбежала, плюнула в колодец и побежала дальше… Может быть, вам всё же лучше прозу писать? У А. Карасёва хорошо получаются, например, рассказы, как я говорю, «величиной с ладонь». И слава богу, талантливый рассказчик!