Коллектив авторов - Новые заветы. Самые известные люди России о своих мечтах, страхах и успехах

То, что интересно в нашей пустыне Арава, – постоянная смена пейзажей, и это можно увидеть в нашем фильме. Представление о пустыне как об однообразной бесконечной поверхности абсолютно ошибочно. Мы видели тут и немало пустынных зверюшек и птиц. И часто находили на иссохшей и морщинистой земле гильзы. В Израиле не слишком много места, поэтому в пустыне проводят военные учения.

Один раз над нами на высоте метров ста пролетели военные вертолеты, напомнив нам о реалиях нашего времени.

Последний вечер был вкусным, интересным и грустным, как это всегда бывает. Подъехали опять музыканты, поиграли, исполнили даже с нашим Юрой песенку.

Кроме того, нам устроили индейскую баню, главным элементом которой было то, что мы на корточках забирались в темный вигвам, куда затем забрасывались раскаленные камни. Все чувствовали себя одинаково беспомощными, сидя потными внутри, с измазанными в песке руками, которыми было невозможно утереть обильно текущий с лица пот.

Это не помешало нам после душа вновь заговорить о вечном. Спор о еврействе и христианстве не был бы таким интересным, если бы не Ваге. В нашей компании упрямых и довольно подкованных людей он с честью представлял свою позицию. Я рад, что мы познакомились с этим интеллигентным и тонким человеком.

Утром шестого апреля для нас было приготовлено особое символическое действо. После завтрака Шая принес некий деревянный аппарат, который оказался машиной для изготовления муки из зерна. Он сыпал туда зерно, и машина медленно перемалывала его, превращая в муку. Из этой муки мы должны были своими руками сделать мацу!

По закону весь процесс не должен занимать более восемнадцати минут, магическое каббалистическое число, а кроме того, время, за которое смесь из муки и воды начинает закисать. Напомню – смысл мацы на Песах в том, что она делается без окисления.

Мы успели, каждый изготовил свою пластинку теста и возложил ее на раскаленный табун. Вечером мы, люди не религиозные, а некоторые из нас необрезанные безбожники, будем читать благословение на эту мацу на пасхальном Седере.

Так закончился наш поход. После выпечки мацы мы начали выбираться на шоссе.

По дороге мы еще заехали в Кумран, место, где нашли самый древний сохранившийся текст Торы, а дальше – подъем в Иерусалим.

Наш Седер, завершающий этот проект, мы проводили в замечательном месте у стен Старого города, некоторые олигархи как дети рвали из рук испеченную ими мацу. Желая благословить именно на ту, что испекли сами.

Конечно, не обошлось и без доброй еврейской шутки. Ведущих для Седера я пригласил заранее. Они должны были за это получить определенные деньги. Человек, с которым я договаривался, видимо, решил дать подхалтурить бедному еврею. Этот соведущий, как правильно заметил один из наших людей, имел целых три дефекта речи. Он заикался, шепелявил и картавил одновременно. Кроме того, он хлебнул перед началом вечера дорогого хорошего винца, к которому не очень привык, и поэтому его невозможно было остановить. Я вспомнил анекдот про картавого диктора, который уверяет, что антисемиты в России не взяли его работать на радио.

Хорошо, что есть Израиль, подумал я, ведь где-нибудь в Харькове или Ростове его бы ежедневно мордовали только за внешность, а если бы его слышали, то добавляли бы по первое число, а если бы пытались разобрать, что он несет, то могли бы дойти и до смертоубийства.

Рубрика, посвященная употреблению алкоголя, несколько номеров не появлялась в журнале: по правде сказать, все ведущие сошли с дистанции, не справившись с ведением.

За дело взялась фотодиректор «РП» Вита Буйвид.

В итоге вышла, возможно, самая проникновенная колонка номера. Масштаб «от ненависти до любви» – а с алкоголем только так.

Скушно. Невыносимо. И дело не в отсутствии соли. Или шоколадки. Подумаешь, ерунда какая. Дело в другом. В страшном сне любой диеты. В отсутствии алкоголя. Жизнь стремительно теряет вкус. И цвет. И объем. Или это я теряю объем? Совсем запуталась. Поеду лучше на выставку. Художник прекрасный. Возможно, эстетическое чувство вернет меня к жизни. Только бы не съесть там на фуршете запретный плод какой-нибудь. Поеду с опозданием. К тому времени останется только газировка и картины.

Что-то не очень. Поздравить автора нужно, конечно, но что я ему скажу? Или с ним все в порядке? Неужели диета? И вдруг поцелуй с размаха. Господи, кто это? Ну, Вита! У тебя же фотографическая память! Страдает мозг, видать, без углеводов. Не могу вспомнить. Воду пьет. Выглядит прилично. Не какой-нибудь вернисажный алкоголик. По выставкам он точно не ходит. Давно не виделись. Ну, как тебе в Москве живется? Вспомнила! Это же Вадик, журналист, приятель моего бывшего мужа. Непременно встречаться, завтра. В ЦДЛ. Только внизу, в буфете! Ностальгия у него, что ли? Правда, он парень прижимистый. Люди не меняются. Ну и ладно, внизу соблазнов меньше. Хотя раньше там пирожки были волшебные. Зато выпить нечего. Не водку же.

Все, валить с этой выставки. А то встречу еще кого-нибудь и вина выпью. Красного. Ну и что, что чилийское. Красное ведь. Оно мне снится по ночам. Не знаю, о чем мечтают на диете другие люди. А я о нем. Закончится моя диета. Куплю бутылочку самого лучшего красного вина, которое смогу себе позволить. Нет, декантировать точно не буду. Выпью первый стаканчик огромными глотками, как компот в детстве. Поздравляю, отличные работы. Нет, мне правда нравится. И не унылая я, и все у меня в порядке.

Вадик точно опоздает. Он ни разу в жизни вовремя не пришел. Возьму пока минералки. Без газа и с лимоном, пожалуйста. Вадик. Имя какое-то хлыщеватое. Всегда меня раздражало. Мужику уже 50+, а он все еще Вадик. Зачем мне эта встреча? Ну не сидеть же дома одной. Домочадцы мои сбежали. За пределы Москвы. От голодных глаз и плохо контролируемой агрессии. Только собака осталась. Она-то меня понимает как никто. Говорят, им чувство сытости неведомо. Наказание это такое, по версии буддистов. Но тут и без буддистов – на сухом корме какая сытость? Формальная только. Нет, собака, это не ты меня понимаешь. Это я тебя теперь понимаю. Потерпи четыре дня всего, куплю себе вина, а тебе кость. Огромную, сахарную.

Интересно, зачем ему пишмашинка? Хипстерский интерьерчик делает или концептуальные произведения? В стельку. Как же я ему завидую. Вот только не нужно за мой стол плюхаться. Достаточно соседнего. И выпить мне предлагать тоже не нужно. С поэтом-песенником я никогда не мечтала познакомиться. Я даже не знала, что бывает такая разновидность. Эта область мною не охвачена. Тяжело беседовать с пьяным, особенно трезвому. И еще я не знаю, кто такой Анатолий Поперечный и почему его пишущая машинка должна спасти от творческого кризиса. И прогуглить не могу, я телефон забыла. Так вот в чем проблема – Вадик мне дозвониться не может. Ну что же, наша встреча явно отменяется. Пойду. Нет, только не вместе. Мне далеко, в Бутово. И почему это ложь? Как по моим сапогам понятно, что ни в метро, ни в Бутово мы не были ни разу? Наблюдательный какой, ну и писал бы детективы, а не подсказки для караоке. Повезло его девушке в глянце, раз он ей тексты про мастхэв редактирует. Поэтические истории, наверное, нужно будет прочитать при случае. Вот ведь мания величия у поэта. Неужели он искренне считает, что я купила сапоги после чтения его опуса. Следуя этой логике, после знакомства с ним я еще и запою.