Виктор Кротов - О литературе и сказке. Разные статьи

Сколько уже понаписано сказок! Казалось бы, выбирай самые лучшие – и печатай. Нет, из лучших надо выбрать ещё те, для которых истёк срок авторского права, чтобы не платить гонорар. Многие издатели и живут по этой схеме. Плюс, конечно, маркетинг и менеджмент. Но не выпал ли из этой схемы какой-то существенный элемент?

Первое сомнение возникает при попытке переиздавать зарубежные сказки. Оказывается, давний перевод (за который платить не надо) не очень-то устраивает читателя. Ему нужно, чтобы с ним говорили на сегодняшнем языке.

Тем более это относится к самим сказкам. Видеть в сказке одно лишь развлечение – это чисто поверхностный взгляд. С древних времён в сказке ценилось прежде всего притчевое начало. Сказки всегда использовались для обучения в самых тонких сферах человеческого духа, где ничего нельзя сказать человеку напрямую. Сказки встречаются в Ведах и Упанишадах. Притчами нередко говорили Будда и Конфуций. Притчи мы находим в Библии и в Коране. Народные сказки шлифовались веками, потому что были важнейшим элементом культуры. И не так важны сюжетные особенности сказки, как её наполнение теми проблемами, которые стоят перед сегодняшним человеком. Достаточно вспомнить обновления Шварцем сказок Андерсена или литературную традицию обновления античных мифов.

Нам необходимы старые сказки – как преемственность эпох. И необходимы новые сказки – для восприятия и детьми, и взрослыми глубинных тайн сегодняшней жизни. Кстати, вот сказочка, которая напомнит нам о недавно произошедшей смене эпох. А значит – и о возросшей потребности в обновлении.

К большому Выбирателю Книг приходили маленькие писатели и приносили сочинения. Кашлянёт Выбиратель в знак согласия – тут же книжку напечатают и продают повсюду. Дунет на книжку – и её как не бывало. Но вот он простудился, раскашлялся, и книги стали печатать все подряд. Зачитались люди новыми книжками и вообще забыли про Выбирателя.

Маркетинг и менеджмент, конечно, своё дело делают. Но не передаём ли мы им при этом слишком большие полномочия? Бывает, что автор, пришедший в издательство с новой книгой, слышит от маститого главного редактора: «Мы тут посоветовались с отделом реализации…» И действительно, судьбу книги вполне может решить молодой бойкий юноша, оценивающий книгу с прилавочной точки зрения. Но даже если это лишь словесная формулировка отказа, не дезориентируем ли мы ею автора? Не приучаем ли его к отходу от своего тонкого творчества в пользу Его Величества Рынка? Нужно ли нам уважение к автору – или ничего, перебьётся в роли торговца товаром, который не очень выгоден для продажи? Попалась мне под руку сказочка и на эту тему:

У писателя Ликса не получалось зарабатывать на жизнь своими книгами. Стал он сочинять рекламные тексты. О каком товаре напишет – сразу раскупают. Разбогател. Думает: дай-ка я и для своих книг рекламу сочиню. О какой книге напишет – сразу раскупают. Даже неважно, что в самой книге написано. Ликс уже и сам на это внимания не обращал. Отнесёт что попало издателю, а сам скорее за рекламу садится. От неё ведь всё зависит.

А ведь уважать автора легко и выгодно. Для этого достаточно видеть в нём необходимого и перспективного партнёра. Может быть, какой-то путь для этого нужно пройти автору. Но зачем давать ему такой поворот от ворот, чтобы он забыл дорогу в ваше издательство? Вполне возможно, что через несколько месяцев или лет он принесёт вам книгу, издание которой будет вполне оправдано. А может быть, какой-то путь нужно пройти и нам самим, чтобы оценить этого автора и его рыночный (уже в лучшем смысле этого слова) потенциал.

Всё дело в том, что мы не только авторы, издатели или торговцы. Мы ещё люди, мы ещё родители наших детей. Для них и для нас очень важно, какими будут уроки в той сказочной школе, которую мы для них открываем. У сказки громадное будущее, вот почему именно о ней идёт речь в этой статье, хотя можно было бы говорить о книгоиздании в целом.

Всё больше для самых серьёзных курсов обучения используются игровые методы. Сказка, создание виртуального мира, – тоже представляет собой плодотворную игровую методику освоения материала. Причём материала, как было уже сказано, особо важного и особо трудного для передачи от человека к человеку. Угадать эту тенденцию сегодня – большая удача. Может быть, издание и «раскрутку» новых авторов надо рассматривать как стратегическое вложение средств и душевных сил в наше будущее. Это дело не может не дать отдачи, как финансовой, так и духовной. Но для просчёта бизнес-плана вам понадобится не только калькулятор. Ну, и ещё сказочка под занавес:

На вокзальной площади стоял книжный лоток. Заметил Либрум, что никто оттуда без книг не отходит. Смотрит, книги самые пустячные. Но продавец глянул на Либрума, полез под прилавок и достал книгу, о которой тот давно мечтал. И вторую, не хуже, и третью… «Что у вас ещё есть? – не выдержал Либрум и заглянул под прилавок. А там пусто. «Вообще-то я фокусником работаю, – извиняется продавец. – Вот для каждого покупателя подходящие книги и сотворяю. Хотите ещё одну? Сейчас сделаю».

У литературы многослойное существование. Это и сфера искусства (Борхес: «Литература – это управляемое и предумышленное сновидение»), и сфера общественного сознания (Карлейль: «Литература – это наш парламент»), и сфера общения (Стивенсон: «Литература – это тень доброй беседы»), и сфера самопознания личности (Плиний: «Литература – лекарство души»).

Но при этом ещё литература является некой профессиональным сообществом (пусть и довольно размытым), а ощущение принадлежности к этому сообществу составляет определённую особенность внутреннего мира пишущего человека. В этом смысле термины «барство» и «купечество», употребляемые здесь, призваны обозначить не столько социальные явления, сколько внутренние свойства человека, принадлежащего к литературно-книжной братии.

Стратегическую роль литературы для общества понял тот царь, который решил одарить Пушкина высочайшей милостью и самому стать его цензором. Быстро поняли её и творцы тоталитарной идеологии, но масштаб их деятельности был, разумеется, более тоталитарным.

Так русская литература оказалась опутанной колючей проволокой идеологии и вынуждена была превратиться из русской – в советскую.

К счастью, это превращение никогда не было полным.

Литература расслоилась. Иногда – в соответствии с позицией того или иного литератора. Иногда даже – в творчестве одного и того же человека.