Татьяна Москвина - Культурный разговор: эссе, заметки и беседы

Обычно в этом возрастном диапазоне роли для актрис не слишком разнообразны – мамаши, некрупные начальницы, владелицы борделей. Ароновой выпало сыграть незаурядную, выдающуюся, оригинальную женщину огромной воли и дополнить образ чем-то еще, кроме правильно и точно сыгранных обстоятельств судьбы и характера. Вообще-то Аронова блистательная комедийная актриса, но, как известно, кто может играть комедию, тот может играть все. В «Батальоне» она полностью погружена во внутреннюю жизнь героини, и ее мимика по-военному дисциплинирована: ни одного лишнего движения бровью, никакого ненужного взмаха ресниц. Да, она тумба, кувалда, чуть что – кулаком в морду, но на лице огромной глыбообразной женщины живут прозрачные, поразительные глаза, превращающие ее из тетки-командирши в воинственную деву, русскую валькирию. Аронова – Бочкарёва бывает забавна, ее жаль, когда внезапно появившийся на фронте забулдыга-муж лупит ее, вспомнив былое, но в основном героиня провоцирует невольный трепет и странный восторг. Вспоминаются русские сказки про могучих воительниц и богатырш, что некогда на равных с богатырями сражались на поле брани, былины о Марфе Посаднице и Алене Тимофеевне, фильмы вроде «Александра Невского», где в русском войске, никого не удивляя, сражается дева с косами… Забудем трусливые вопли про то, что «у войны не женское лицо». У войны есть женское лицо. И если война справедлива, то это лицо светло и благородно. Это и сыграла Мария Аронова, которую можно поздравить с великолепной актерской работой и пожелать всяческих за нее наград.

«Батальонъ», конечно, типичное «кино Первого канала» (то есть простенькое, без сложностей и подтекстов, одноразовое, рационально-вычисленное), однако в холодный продюсерский расчет, похоже, что-то вмешалось дополнительное. То ли тема сама по себе живая, то ли режиссер оказался не каким-нибудь «сераик-андреасяном» (это как бы режиссер некоторых как бы коммерческих как бы фильмов). Режиссер «Батальона» – Дмитрий Месхиев («Свои», «Механическая сюита», «Дневник камикадзе», «Человек в окне» и другие работы). Месхиев – одаренный своеобразный режиссер, видимо, периодически теряющий веру в свою профессию, потому как мы с печалью наблюдаем изрядные паузы в его творчестве. То он начинает открывать рестораны, то недолгое время обнаруживается на посту председателя комитета по культуре Санкт-Петербурга. Понимая сомнения Месхиева, все-таки усиленно надеюсь, что он будет снимать кино как режиссер и перестанет искать счастья в разных комитетах и президиумах, потому что его (счастья) там нет. «Батальонъ», конечно, отглажен по формату, принятому сегодня в производстве кино для торговых центров, и тем не менее чувствуется режиссерский класс – да хотя бы в подборе артистов и работе с ними. Отлично сделан и второй, и третий ряд персонажей, даже эпизодические лица точны и выразительны. (Работа с актерами всегда была самой сильной стороной Дмитрия Месхиева.)

Кстати сказать, поначалу завидев в числе продюсеров «Батальона» фамилию Федора Бондарчука, я было заметалась в тоске («Из Галилеи может ли быть что доброе»?), и была приятно разочарована во время просмотра этой песни о мужественности. Действительно, пока человек жив, он всегда может ни с того ни с сего сделать что-нибудь хорошее.

Неимущий, сильно пьющий, с печатью несчастья и отверженности на небритом лице, Служкин этот в первоклассном исполнении Константина Хабенского – настоящий герой-агент, работающий «под прикрытием». Алкоголем, прибаутками и внебрачными связями он скрывает свою нравственную чистоту и душевное благородство, в которые без этой маскировки просто бы никто не поверил. Заявившись в школу преподавать географию, Служкин остается добрым, внимательным и необычайно правдивым человеком – и тупая агрессивная масса 10 «А» класса начинает смутно тревожиться.

Сильно ли изменились ученики со времен, скажем, картины «Доживем до понедельника», когда их вразумляли идеальные учителя в исполнении Тихонова и Печерниковой? Да, изменения колоссальные. Учащаяся масса в прямом и переносном смысле «потеряла форму». Непрочная, уже чисто игровая условность (одни встают в позу учителя, другие еле-еле выдерживают роль учеников) лишь слегка сдерживает атаку толпы на сам принцип обучения, воспитания, расщепления массы на индивидуальности. Перед нашим героем сидит, ощерившись, стая злобных или – в лучшем случае – равнодушных зверей, которых ничем не проймешь и не приручишь – ни профессионализмом, ни строгостью, ни любовью, ничем вообще.

Служкин – интеллигент, загнанный временем в угол, да что там в угол – сваленный в мусорный бак. С усмешкой он рассуждает о том, что на свою зарплату учителя, перестав пить, курить и есть, сможет купить отечественную иномарку через 150 лет работы. Но перед толпой зверенышей он гордо остается самим собой, честным и правдивым человеком. И это уникальное отсутствие лжи завораживает толпу. Сквозь «прикид» пьяницы, бабника и пофигиста просвечивает умное и порядочное лицо – и этот истинный свет всерьез беспокоит массу. Он не нужен, непонятен, но крайне привлекателен.

Наш географ в конце концов преподает группе своих учеников настоящий урок географии по принципу «хочешь убедиться, что земля поката, – сядь на собственные ягодицы и катись». Он ведет их в поход, где они сплавляются по быстрой реке на катамаране и видят сверхъестественной красоты панорамы Пермского края (оператор – Владимир Башта). Во всю силу вступает столь важная для автора романа Алексея Иванова тема Земли, заброшенной и властно требующей не разбойничьего, а религиозного к себе отношения. Служкин удерживается от того, чтобы взять как легкую добычу влюбленную в него ученицу, снова доказывая свою порядочность, задрапированную безобразным пьянством. Но уже расщепленная на личности звериная масса мстит нашему географу – смонтировав ролик, где он в «неподобающем для учителя виде», и, несомненно, самодовольно выставив этот ролик на ю-тьюбе. Ведь нынешние гаденыши не просто делают мерзости – они их гордо выставляют на всеобщее обозрение.

Лучший учитель, а точнее, человек, подобного которому они не встретят более никогда, уволен из школы. Тупыми и пустыми взглядами, в которых чуть теплится смутное чувство вины, провожает 10 «А» своего Географа, ведущего дочурку из детского сада домой. Дома Служкин будет читать ей Пушкина и не обращать внимания на вопли жены о том, что он – безнадежный лузер.

Конечно, он лузер, но виноват ли наш герой в том, что полное отсутствие совести в этом времени – залог преуспеяния? И если он устанет и выбьется из сил, оплеванный и обруганный, кто будет читать детям Пушкина, кто отправится в школу к звериной массе пробиваться к их неразвитым мозгам и зачаточным душам?