Михаил Венюков - Поземельные приобретения и уступки России за последние тридцать лет

Вследствие этого, а также значительной влажности воздуха, страна богата лесами, которых великолепие прекрасно изобразил Киттлиц в атласе к «Путешествию Литке», и если мы не умели пользоваться этим богатством, то вина падает на нас самих. Не забудем, что в Шанхае, Фучжеу-фу и Гонконг мачтовые деревья продаются по 120–150 металлических рублей. Различные металлы, не исключая и золота, найдены ныне в недрах «территории Аляски»; у берегов её ловится много бобров, моржей и тюленей, а в соседних морях промышляют китов. Кто мешал нам пользоваться всем этим к немалой для себя выгоде? Переселив в колонии несколько тысяч русских людей, особенно из бедных северных губерний, населенных зверопромышленниками и рыболовами, мы могли бы расширить русскую национальную область на 23,000 кв. миль, земель во всяком случае более производительных, чем киргизские и туркменские степи. Во вторых, что касается охраны колоний во время войны, то можно заметить, что если бы отправлять в Тихий океан перед каждой войной, хоть треть того флота, который теперь бесполезно замерзает каждую зиму в Балтийском море и оставался на кронштатском рейде, вот уже две войны, то, конечно, мы обеспечили бы полную безопасность не только американских колоний, но и владений наших у восточных берегов Азии. Да сверх того, моряки наши имели бы широкую практику от постоянных плаваний не в шхерах, где им не с кем будет сражаться, и где они ежегодно губят по кораблю, а в океанах…. Что американцы желали приобрести американскую землю – это понятно; но ведь не силою же добивались они от нас этого приобретения; уступать же обширную страну ради одной «дружбы», ради ожидания в «будущем» политического союза – по меньшей мере наивно…. Впрочем, оставим все дело о продаже американских колоний без дальнейшего рассмотрения, как вполне и безвозвратно решенное. Сожалеть о их утрате значило бы теперь почти то же, что горевать о соединенном с нею прекращении незахода солнца над русской империей….. Дельнее будет заметить, что при продаже колоний мы связали себя условием, которого смысл едва ли особенно для нас выгоден. Разумеем оговорку о связи с русскою церковью тех лиц православного исповедания, которые остались в бывших наших владениях, но сделались американскими гражданами. Если бы мы вздумали строго следить за поддержанием этой связи, то, конечно, в короткое время поссорились бы с американцами; если же этой строгости не имелось в виду, то, кажется, незачем было и договариваться о вероисповедании людей, совести которых, во всяком случае, никто не стад бы насиловать в стране такой полной религиозной свободы, как Соединенные Штаты. Не возникни, в силу сказанного условия, русского епископства в Сан-Франциско, не было бы, конечно, и тех «соблазнов», которые имели место в православной общине этого города, к невыгоде русского имени.

В другой части Тихого океана, близ берегов материка азиятского, нами сделаны с 1850 года: приобретение Сахалина и уступка Курильских островов. Два эти события находятся в тесной между собою связи.

В 1805 году посланник наш, Рязанов, недовольный приемом японцев и желая им отмстить за это, послал двух морских офицеров, Хвостова и Давыдова, с судном на Сахалин, чтобы объявить эту, никому непринадлежавшую землю, русским владением. Так как по берегам Сахалина каждое лето появлялись японские рыболовные ватаги, а зимою оставалось несколько японских сторожей, то иеддоское правительство приняло к сердцу действия Давыдова и Хвостова и сочло их неприязненными со стороны России. В силу того оно, в 1811 году, хитростью захватило Головнина с несколькими моряками в плен, а свободным спутникам их объявило, что не выпустит пленников до тех пор, пока Россия формально не откажется от своих домогательств на Сахалин. Отказ этот с нашей стороны был сделан в форме признания действий Хвостова и Давыдова самовольными. Таким образом, не могло быть с нашей стороны больше и речи об этой земле. Но вот, в 1854 году, т. е. одновременно с первою экспедициею вдоль Амура является в Нагасаки, а потом в Симоду, адмирал Путятин и заключает договор, в силу которого остров Сахалин объявляется «еще неразграниченным» между Россиею и Японией, как будто Россия имела все-таки на него какие-нибудь права. Потом, в 1867 году, условие это подтверждается г. Стремоуховым с пояснением, что «остров состоит в нераздельном владении Японии и России», но что «туземцы – свободны.» Такого необыкновенного положения страны в 1200 кв. миль еще не встречалось в истории международного права, а потому нужно было из него выйдти. И этот выход особенно был желателен для нас, так как, с присоединением амурских владений, Сахалин приобрел большую важность: стратегическую, потому что он запирает вход в реку Амур, и экономическую, потому что на нем находятся прииски каменного угля, очень нужного для нашего флота в Японском море. Переговоры тянулись довольно долго и, наконец, в 1875 году увенчались успехом. Сахалин стад исключительно нашим, но зато мы уступили Японии Курильский архипелаг. Мало того: за японцами оставлено право ловить у сахалинских берегов рыбу, что, со временем, когда остров заселится русскими, может повести к некоторым неудобствам. Мы не станем предугадывать, чем еще предстоит нам поплатиться за отказ японцев от этого права; но заметим, что японских рыбопромышленных заведений никогда не было на Сахалине севернее 48-го градуса широты, что лежащая на юг отсюда часть острова имеет не более 215 кв. миль, и что уступленный нами Курильский архипелаг занимает почти половину этого пространства.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Цифра эта, быть может, несколько более истинной, в виду сомнительного очертания на картах северного берега Азии, где важные неточности обнаружены Норденшильдом.

Не касаясь, впрочем, колонии Росс на берегу Калифорнии, которую мы добровольно оставили еще в 1846 г., пред самым открытием в соседстве её, на Сакраменто, золотых приисков.