Array Коллектив авторов - «Дни науки» факультета социотехнических систем. Выпуск III

Помимо того, что не расследуются даже столь громкие дела, до сих пор не выработаны ясные и четкие механизмы взаимодействия с институтами гражданского общества. Государство тратит огромные средства на проведение различных мероприятий по борьбе с коррупцией: создаются различные антикоррупционные комитеты при ведомствах, проводятся форумы, дискуссии, доходит даже до чтения лекций чиновникам о том, что брать взятки нехорошо, но при этом оно фактически отказывается взаимодействовать с независимыми организациями занимающимися борьбой с коррупцией. Яркий тому пример – проект «Роспил», который занимается контролем за расходованием бюджетных средств в сфере государственных и муниципальных закупок. Сумма контрактов заказов, по которым ему удалось пресечь нарушения закона за один год работы, составила более 40 млрд. рублей. Однако проект по-прежнему существует лишь за счет частных пожертвований, а ни Прокуратура, ни Счетная Палата, ни Следственный комитет не желают проводить расследования по выявленным проектом нарушениям. К тому же до сих пор не ратифицирована и 20-я статья Конвенции ООН против коррупции («Незаконное обогащение») Она гласит: «При условии соблюдения своей конституции и основополагающих принципов своей правовой системы каждое государство-участник рассматривает возможность принятия таких законодательных и других мер, какие могут потребоваться, с тем чтобы признать в качестве уголовно наказуемого деяния, когда оно совершается умышленно, незаконное обогащение, то есть значительное увеличение активов публичного должностного лица, превышающее его законные доходы, которое оно не может разумным образом обосновать».

Контроль расходов госслужащих осуществляется почти во всех развитых странах. Без ратификации этой статьи снизить коррупцию крайне сложно. Ведь в западных странах инициировать проверку чиновника можно уже только по факту покупки им какой-либо дорогостоящей вещи, которая несоразмерна уровню его дохода, что изрядно облегчает работу общественных организаций.

Важной причиной высокой коррупции является и безотчетность чиновников перед обществом, заинтересованность лишь в «оценке» со стороны вышестоящего начальника. Нарушен основной принцип: служение основным интересам гражданина, общества, закона, государства – он подменен на служение интересам начальника, группы, корпорации. Необходимо дать возможность гражданам участвовать в оценке работы чиновников. Определенные подвижки в этом вопросе уже имеются, в частности, возвращены прямые выборы глав регионов. Однако этого недостаточно, необходимо увеличивать количество выборных должностей, расширить область дел, которые могут рассматривать суд присяжных, а оценивать качество работы правоохранительных органов должны сами граждане, а не их вышестоящее руководство. До сих пор наблюдается и высокая финансовая зависимость регионов от поступлений из федерального центра. В условиях, когда более 50 % собираемых в регионах налогов уходит в федеральный бюджет – это неизбежно. Дальнейшее распределение средств из федерального бюджета создает множество коррупционных схем. Перераспределение финансовых потоков в пользу регионов, позволит сделать местных руководителей более самостоятельными, а также снизить количество откатов при трансфертах из центра в регионы.

Следует также отметить, что результаты у кампании по борьбе с коррупцией все же есть. По данным ФОМ за последние 3 года в два раза уменьшилось количество людей, дававших взятку (с 30 % до 15 %), а с 67 % до 82 % увеличилось количество людей взятки ни разу не дававших,с 60 % до 70 % увеличилось количество осуждающих взяточничество. С одной стороны эта статистика обнадеживает, но с другой, она может говорить лишь о том, что борьба идет в первую очередь с бытовой коррупцией. Коррупционный рынок в России оценивается в $300 млрд в год, и формируют его вовсе не врачи, учителя и постовые милиционеры, против которых и направлено основное острие машины наказаний. По существующей статистике свыше 80 процентов осужденных – это представители низовой коррупции: врачи, учителя – мелкие взяткодатели. В этой статистике практически нет крупных глав регионов, крупных руководителей министерств и ведомств, федеральных структур, судей, сотрудников спецслужб. Опять же, президент Медведев еще в 2008 году заявил, что это не борьба, а имитация. До сих пор России не было ни одного процесса, в котором за коррупционную деятельность на скамью подсудимых отправляли несколько десятков чиновников с их руководителями разных уровней.

Таким образом, можно сделать вывод, что реальная борьба с коррупцией в стране практически не ведется. В первую очередь создается лишь видимость этой борьбы, цель которой снизить недовольство населения верховной властью. Во вторую, под видом борьбы с коррупцией проходят межведомственные конфликты. При этом, как мы видим из социологических опросов, общество перестает верить обещаниям политиков снизить уровень коррупции. Запрос общества на реальную борьбу с ней будет лишь нарастать. Рано или поздно власть будет вынуждена отреагировать на запросы общества и начать реальную борьбу с коррупцией, иначе будет сменена сама эта власть. Общество ожидает от государства суровости и неотвратимости наказания за преступления, развития институтов гражданского общества, обеспечения реальной независимости судей и органов местного самоуправления, то есть всего того, что и президент, и премьер-министр и другие влиятельные политики обещают уже много лет. А вместо исполнения своих обещаний мы получаем закрытия независимых СМИ, уголовное преследование А. Навального, ужесточение контроля над распространением информации. А без свободы СМИ говорить о какой-либо реальной борьбе с коррупцией, на наш взгляд, вообще неуместно.

Ограничение коррупции неотделимо от коренного реформирования всей государственной системы, что требует серьезного политического обеспечения и специфических условий. В качестве движущей силы такого подхода видится разработка и реализация государственной антикоррупционной политики на основе консолидации большей части политических сил и при тесном взаимодействии с институтами гражданского общества.

Противоборство как феномен, а также его крайнее проявление, которое в общем смысле может быть названо войной, является неотъемлемой частью человеческой истории – даже на самых ранних ее этапах.

По мере своего развития, военное противостояние видоизменялось по всем направлениям – совершенствовалось в своих масштабах и эффективности, вовлекало все больше участников, достигнув своего апогея во Вторую мировую войну. После этого, у мирового сообщества произошло осознание всей деструктивности открытых войн, а появление оружия массового поражения только усилил страх перед полным уничтожением человечества.