Николай Костомаров - Гетманство Выговского

В отношении к соседним странам, по смерти Богдана Хмельницкого, в Украине были две политические партии.

К первой принадлежала большая часть старшин, значных, – вообще немногие лица с образованностью, полученною в Польше вместе с польскими политическими понятиями, и, наконец, шляхтичи русской веры, приставшие к казакам – кто для веры, а кто для сохранения своих имений во время козацкого восстания. Они подняли оружие против Польши не потому, чтоб польский политический состав им не нравился, а потому, что они не могли под польским владычеством пользоваться выгодами, какие могли бы извлечь из польской организации. По образцу польскому, они хотели бы и Украины, похожей на Польшу: с сеймами, посольскими избами, речами и вольным шляхетством, и в этом классе каждому хотелось поместиться. Не соответствовала такому направлению самодержавная организация Московской державы. В 1654 г. многие из людей этой партии пристали к московской протекции, в надежде пользоваться «так называемыми правами и вольностями под правлением» русских государей. Но в 1657 г. они начали считать себя обманутыми с этой стороны: их огорчало то, что украинским комиссарам не позволили участвовать в переговорах московских послов с польскими при заключении виленского договора, – что мир России с Польшею заключен был без участия и совета украинской рады и гетмана; упреки, которые делали Хмельницкому бояре по приказанию царя, возбуждали в них досаду; наконец, они оскорблялись обращением великорусских воевод и служилых людей с украинцами и насмешками великороссиян над тем, – что в обычаях и домашней жизни Южной Руси было несходно с Северною. Вероятно, от насмешек над одеждою казаков разнесся в то время слух, будто царь хочет, чтобы казаки не носили красных саиогов, а непременно все обулись в черные, а пасполитые одевались бы, как великорусские мужики, и ходили в лаптях. Но пуще всего усилив ало и развивало эту недовольную партию опасение, чтоб царь, по достижении польской короны, не присоединил Украины к Польше и не уничтожил бы козачества: в виленском договоре царь обещал возвратить Польше все земли, от нее отторгнутые. Недовольные хотели предупредить это ожидаемое присоединение Украины к Польше, как провинции к государству, добровольным соединением с Польшею на правах федеративных, с условиями, которые поставили бы Польшу в необходимость сохранять права Русского народа и в невозможность их нарушить. В XVII веке не понимали, что в мире нет условий для будущих поколений. Партия эта действовала по следам Богдана Хмельницкого; во время своей борьбы с Польшею, до присоединения к Московскому государству, он следовал этой идее федеративного союза и, в противность народному желанию совершенного разрыва с Польшею, долго думал уладить дело без расторжения. При жизни Хмельницкого более всех поддерживал в нем эту мысль генеральный писарь Выговский, – и теперь он стал во главе федеративной партии. Его ревностными соумышленниками были его двоюродные братья, Выговские: «Данило, женатый на дочери Хмельницкого, Елене, Константин и Федор, дядя его овручский полковник Василий и племянник Илья; воспитатели молодого Юрия: генеральный судья Богданович-Зарудный, есаул Ковалевский и миргородский полковник, исправлявший должность второго генерального судьи – Григорий Лесницкий, соперник Выговского; Иван Груша, после избрания Выговского в гетманы, назначенный генеральным писарем; обозный Тимофей Носач, человек без образования, каким отличались его товарищи, но с природным умом; переяславский полковник Павел Тетеря, человек без дарований, но с образованием; прилуцкий полковник Петро Дорошенко, лубенский – Швец, черниговский – Иоанникий Силич, знаменитый Богун, тогда уже полковник не винницкий, а паволочский; подольский полковник Евстафий Гоголь, поднестрянский – Михайло Зеленский, уманский – Михайло Ханенко, бывший киевский полковник Жданович, смененный по воле царя за поход против Польши, – люди, также получившие образование. К этой партии принадлежали некоторые знатные украинские козацкие и шляхетские фамилии, как-то: Сулимы, Лободы, Северины, Нечаи, Гуляницкие (из них один, Григорий, бежал из Украины после белоцерковского мира, а потом возвратился и был сделан нежинским полковником), Головацкие; Хмелецкие (родственники казненного в Паволоче, в 1652, за недовольство белоцерковским трактатом), Верещака (освобожденный недавно из крепости, куда был посажен в 1652 г.), Мрозовицкий (славный в народной памяти Морозенко, неизвестно где пребывавший с 1649 года, когда перестал быть корсунским полковником), Махержинский и более всех образованный – Юрий Немирич. Потомок, как кажется, древней новгородской фамилии, бежавшей в XV веке в литовские владения, Немирич был наследником богатых имений в Украине, и от своего отца с детства напитался тем религиозным вольнодумством, которое в том веке носило общее название арианства. Молодой Юрий провел молодость за границею, преимущественно в Бельгии и Голландии, получил отличное образование и написал несколько ученых сочинений по предметам философии и рационального богословия; в 1648 г. он пристал к Хмельницкому в первый раз, спасаясь от преследования краковской инквизиции. Неизвестно, где был он после Зборовского мира, но с 1655 года мы видим его работающим для независимости Украины; он принял православную веру, веру отцов своих, действовал в пользу Украины у шведского короля, у Ракочия, а теперь, по смерти Хмельницкого, составлял планы образовать союз Украины с Польшею на новых началах их общей жизни. Ловкий посол Иоанна-Казимира, Казимир Беневский, искусно действовал на людей этой партии. Он уверял их, что козаки своими подвигами научили поляков и всех соседей уважать в них доблестных рыцарей; что Польша признает их свободными, и если козаки захотят присоединиться к Польше для взаимного охранения своих прав и вольностей, то не иначе, как равные к равным и вольные к вольным. Значительная часть русского духовенства и сам Дионисий Балабан, который метил тогда в митрополиты, разделяли такие же убеждения.

Еще при Богдане Хмельницком духовенство неохотно шло под московскую протекцию. Привычные к польскому образу управления и польскому обряду, происходя из шляхты, духовные, особенно знатные, слишком много имели в себе польского… образование их роднило с Польшею и удаляло от Москвы. Религиозные распри на время вооружали их против католической Польши, но когда дело дошло до отторжения от Польши, тут увидели они, что, несмотря на единство веры, они далее отстоят нравственно от единоверной Москвы, чем от католической Польши. В эпоху присоединения кое-как заглушались нерасположение и боязнь, но вскоре начались с московской стороны такие движения, которые возбудили прежнее недоверие. Сильвестр Коссов умер, Бутурлин, по наказу московского правительства, сейчас же изъявил духовным – епископу Лазарю Бараиовичу и, печерскому архимандриту Гизелю – царское желание, чтоб духовенство малороссийское «поискало милости государя и показало совершенно правду свою к великому государю: захотело бы идти в послушание к святейшему патриарху московскому». Украине предстоял выбор митрополита. По древним обычаям, не нарушаемым со стороны поляков, надобно было избирать нового архипастыря вольными голосами. Воеводы настаивали, чтоб избрания не было, пока не испросят благословения патриарха и царского дозволения. Лазарь и архимандрит печерский должны были поневоле показать вид согласия. Это было тотчас по смерти Хмельницкого, еще до погребения его тела. Но сам покойный Хмельницкий на дело это смотрел не так, и по стародавним обычаям написал к епископам луцкому, перемышльскому и львовскому, чтоб они ехали для выбора нового митрополита в Киев. Украина с Киевом отдалась московскому государю, а эти русские епископы остались под польским владением, но в то же время под духовным первенством киевского митрополита. Признать над собой власть московского патриарха они ни за что не хотели, да и не могли, если б даже и захотели. Требование московского правительства должно было разорвать связь в южнорусской Церкви. В то время, как Бутурлин в Киеве старался склонить Лазаря и киевское духовенство к зависимости Никону, польско-русские епископы испрашивали у короля дозволение ехать в Киев для избрания митрополита, и король дозволил им по старым их обычаям, за которые они всегда так крепко держались. Еще тело Хмельницкого не было погребено, Бутурлин писал к Выговскому, выставляя указ государя, чтоб не допускать епископов до избрания митрополита, а писарь ссылался на старые права, и, не говоря о покорности Никону, извещал, что пошлет козацких послов на избранье митрополита, а потом уже о новоизбранном напишет к государю.