Кирилл Привалов - Русский экстрим. Саркастические заметки об особенностях национального возвращения и выживания

Ставший, как и все мужчины в нашей фамилии, журналистом, дядя Володя, он же по-польски – вуяк Влодек, добился немалых высот в союзе журналистов социалистической Польши и порой возглавлял профессиональные делегации, направлявшиеся в СССР. Одна из них после теплой, обильно сдобренной икрой и водкой встречи с советскими коллегами в Казани была награждена бронзовым бюстом Ленина. Как руководителю делегации моему родственнику доверили взять этот монумент к себе в багаж, благо чемодан был почти пустой: всю водку уже выпили. На обратном пути в Варшаву на стойке «Аэрофлота» после взвешивания багажа дяде было любезно сообщено, что у него ощутимый перевес:

– Просьба оплатить разницу!

– Не буду…

– Тогда я не смогу посадить вас в самолет.

– Попробуйте.

Аэрофлотчица демонстративно отложила билет моего дядьки в сторону, но переоценила свои возможности. Вся команда польских журналистов в знак профессиональной солидарности отказалась лететь. Послали за каким-то аэрофлотовским начальником. Тот пришел королем и сразу принялся накатывать на строптивых «братьев по классу»:

– В чем дело? Что за беспорядок? Вы что, товарищи, себе позволяете?

Мой же дядя спокойно объяснил, в чем проблема. Даже не дослушав, аэрофлотовец оскорбился:

– Конечно, надо заплатить за перевес!

– Вы хотите сказать: деньгами?.. – тихо задал дядя Влодек коварный вопрос.

Чиновник же, уверенный, что общается с тупым иностранным младшим братом, да еще плохо понимающим по-русски, решил покончить с затянувшимся разбирательством и поставил точку нал «i»:

– Короче, если хотите улететь, идите в кассу. Галя, выпиши ему счет за перевес! Сколько там?.. Тридцать пять рублей. Точка!

И тут произошло нечто совершенно невероятное и вряд ли виданное когда-либо не только в Шереметьево.

– Вы оценили Владимира Ильича Ленина всего тридцатью пятью рублями?! – с качаловским трагизмом вопросил польский дядя.

Он расстегнул молнию, и из чемодана выпал и встал пеньком, как ванька-встанька, на заклинившие весы «Аэрофлота»… бронзовый подарок из Казани! Представители авиакомпании окаменели с открытыми ртами, а вуяк Влодек с помощью товарищей бережно поднял тяжеленный бюст, протер ему блестящую лысину клетчатым носовым платком и водрузил памятник на стойку оформления:

– И это я слышу от коммуниста?!.. Всего тридцать пять рублей! Встать всем, встать сейчас же! Перед вами – Ленин…

Аэрофлотчики дружно повскакали с мест и вытянулись во фрунт, на всякий случай стараясь при этом не моргать и не шевелить пальцами в обуви. Напротив них застыли в демонстративном экстазе пролетарского единения поляки, едва не лопавшиеся от смеха. Торжественно помолчав минуту на глазах ничего не понимающих остальных пассажиров, сотрудники «Аэрофлота», плохо скрывающие свою растерянность, принялись сокрушаться:

– Какое недоразумение с польскими товарищами получилось! Ах, какое недоразумение!..

Позвонили куда-то наверх, в авиакомпанию, и на цыпочках прибежал еще более значительный летный начальник. Он долго тряс руку моему дядьке из Варшавы, вручил ему от московских властителей неба бутылку водки («На дорожку!»), приложил персонально от себя фирменный брелок с крылышками, серпом и молотом и заявил доверительно, как брат брату:

– Очень неудобно получилось, простите, пожалуйста! Виновные будут строго наказаны… Мы никак не подозревали, что в вашем багаже летит вождь мирового пролетариата.

Короче, все как в анекдоте: «Товарищи солдаты и матросы! Революция, которую так долго ждали большевики, начнется завтра. А сегодня – дискотека!»

…Багаж с нашего рейса, как назло, не подавали. Нам оставалось только ждать и наблюдать за картиной нравов. Особо забавлял одуревших от стояния пассажиров похожий на клоуна Карандаша маленький кинолог с бойким, деловым сеттером, увлеченно обнюхивающим сумки и чемоданы. Да, хоть и четвероногий, а на наркоту подсел!.. Но все равно уважают песика, уважают! Там, где он живет, даже государственную границу сделали. Я посмотрел на жену, ушедшую в созданный недавно для курящих спецугол у сортира, и подумал о том, что женщина – полная противоположность собаке. Собака все понимает, но ничего сказать не может… Мне стало ясно, почему моя жена так обостренно любит нашего пуделя Артошу. Они органично дополняют друг друга.

И вдруг вздрогнул резиновый конвейер – и медленно потекли вещи, прилетевшие из Парижа. Пассажиры сгрудились у ленты, оттирая друг друга бедрами и стараясь поскорее выхватить свой багаж. Моя жена, используя пустую железную тележку как таран, оказалась в числе самых первых. Едва завидев наши серые самсонитовские сумки, появившиеся из пыльного разгрузочного жерла, моя половина похватала их и бросила на тачанку:

– Опять ты застрял!.. Уходим побыстрее! Иначе я здесь задохнусь…

Мы понеслись по «зеленому коридору» навстречу Родине, но наш патриотический порыв был властно прерван. Толстый, импозантный мужчина в явно тесном ему мышином пиджаке с таможенными галунами осадил нас:

– Откуда самолет?.. Париж?.. Что-нибудь приобретали?

Жена аж задохнулась от неожиданности:

– О чем вы говорите? Да мы там жили!

– Тогда предъявите купленные предметы, – оживился красавец с влажными пятнами под мышками и зачесанными прямо со спины на голый череп волосами. Характерная закономерность: во всех аэропортах таможенные заставы располагают непременно с видом на выход из терминала. Наверное, для того, чтобы увеличить тягостность пытки для пассажиров.

– Я вся в этих предметах! – взвизгнула жена. И я понял, что надо спасать положение, становящееся неподконтрольным:

– Простите, моя жена устала в дороге… Что бы вам хотелось увидеть?

Если хочешь полюбить гаишника, познакомься с таможенником. Ибо таможенник это не профессия, а состояние души. Чиновник оценивающе мазнул взглядом по нашим баулам и задержался глазами на дамской сумочке:

– Это откройте! Драгоценности приобретали?

– Какие еще драгоценности?! – опешил я.

– Какие угодно… И счета показывайте!

Жена задрожала от брезгливости, а не теряющий достоинства таможенник, державший спину неестественно прямо, принялся – тоже не без брезгливости – ковыряться указательным пальцем в парфюмерном балагане моей супруги. Даже не поленился пролистать блокнотик с телефонами и заглянул в распечатанную пачку сигарет с ментолом. Открыл косметичку особо заинтересовался тушью для ресниц… Он делал все важно и даже царственно. Правда, его императорская выправка вопиюще диссонировала с куцым, пионерским пиджаком, словно с чужого плеча. «Пуик, пуик!» – пел желудок таможенника, как вокмен, сопровождавший сложными руладами досмотр. Во время всего процесса коридорный красавец со спинным начесом эротично втягивал живот и изгибался назад, надеясь таким образом подавить крик своего воспаленного естества. Если этот охотник за бриллиантами и страдал звездной болезнью, то только метеоризмом.

Читать дальше