Андрей Буровский - Гений места, рождающий гениев. Петербург как социоприродный феномен

Научный сотрудник зависит и от начальства, и от уважаемых коллег. Всякий знающий человек вам подтвердит, что лучше бы зависел от начальства… У начальника еще могут появляться зачатки совести, а у «коллектива» – никогда.

Коллектив не имеет ни совести, ни стыда, ни чести, ни представления о приличиях. Тем более коллектив не знает стремления к истине и вкуса к научным исследованиям. Коллектив имеет интересы. Коллектив знает, как их защищать.

Коллектив отстаивает не истину, а свои корпоративные интересы. Если научный работник хочет есть (а он хочет) и притом не умеет зарабатывать на жизнь по-другому, кроме как научной работой (а он не умеет) – ему приходится входить в какие-то кланы, сообщества, междусобойчики. Находясь в них, он добывает и делит деньги, а потом на них еще и обедает. Но и корпоративной дисциплиной повязан.

Пресловутая советская наука конца 1980-х – это система, в которой из 600–800 сотрудников Академического института работали 30–80. Остальные «гордились общественным строем» и ролью интеллигенции в мировой истории.

С 1953 по 1989 в СССР выросло три поколения научных работников, которые могли получать зарплату заметно выше средней. И притом почти ничего или вовсе ничего не делать.

Но именно эти васисуалии лоханкины 2 2 Молодежь наверное, и не помнит, кто такой Васисуалий Лоханкин. А это персонаж книги Ильфа и Петрова «Золотой теленок». Бездельник и дармоед, у жены которого было два хороших качества: большая белая грудь и служба. Не комментируя первого достоинства жены Виссисуалия, о втором замечу: сам-то Виссисуалий Лоханкин нигде никогда не работал. Он ел и пил за счет жены, а в свободное от еды и сна время размышлял о судьбах русской интеллигенции. голосовали на ученых советах и при защите диссертаций. Они могли решать, кому давать ученые степени, должности и средства для исследований. Разумеется, крупные личности их раздражали еще больше, чем крупные темы исследований.

Там, где нет необходимости выдавать результат, творческим личностям душно. Где нет возможности заработать, процветает мироедство.

Фактически после Первой мировой войны в Европе и к 1990-м годам в России в официальной науке остались люди четырех типов:

1. Успешные мироеды, сумевшие успешно возглавить иерархическую систему и живущие за счет более талантливых, но зависимых от них коллег.

2. Люди умные, но слабые и пассивные. Они боятся делать собственную судьбу, и потому за их счет паразитируют мироеды.

3. Люди старших поколений, которым просто поздно бежать. Доживатели.

4. Неудачники, которые сваливаются в науку как на всякое другое дно жизни.

Официальную науку представляют мироеды. В темных костюмах и при галстуках, они масляно улыбаются с экранов телевизоров и требуют от имени корпорации, чтобы все общество:

• приняло научную мифологию, включая бредовые идеи Мирабо и подделки Геккеля и Гора;

• признало современных ученых наследниками Аристотеля, Геккеля, Дарвина и Мирабо, считало бы их носителями истины в последней инстанции и соответственно оплачивало их труды.

Фундаментальная наука все меньше и меньше дает. Чиновники выделяют все меньше средств. Эти средства жадно расхищаются мироедами, возглавляющими корпорацию… На саму науку как таковую попросту не остается. Наука все меньше объясняет мир, в котором мы живем, занимаясь мелкими частными исследованиями. Наука все больше зависит от частных и корпоративных подачек, красиво именуемых грантами. Естественно, она все меньше интересует общество. Тем более, выдают результат общественности опять же мироеды от науки. Кому нужны прилизанные глупые чиновники?

Фразу «для одних наука – дойная корова, а для других – богиня», молва приписывает Генриху Гейне. Сказать по правде, я мало его читал, но в том, что успел прочесть, этих слов не нашел. Саму же исходную идею нахожу просто бредовой, потому что обожествляют именно дойных коров. Тех, что приносят пищу: вкусное парное молоко.

То, что кормит, то и обожествляется. Крестьянин поклоняется земле и корове, что ничуть не мешает ему пахать и доить. Он и поклоняется именно тому, что требует его трудовых усилий, но в награду дает хлеб и молоко. Точно так же ученый поклоняется науке, почитает науку, любит науку. Что нимало не мешает ему этой наукой заниматься: собирать факты, обобщать их, проверять, строить гипотезы и теории. И сегодня рождаются новые концепции – масштаба теорий Коперника и Фридмана. Но какое отношение к ним имеют 99 % научных работников?! Современный научный работник подобными глупостями не занимается.

У лабораторий и кафедр есть плановые темы исследования. Уважаемые коллеги и заняты решением частных вопросов этих плановых тем. Они пишут статьи и читают доклады под сомнительными названиями. Появилось даже такое обидное слово: мелкотемье.

Современная официальная наука поклоняется корове, которая давно издохла от неумелого выпаса и скверного корма. Институты современной официальной науки и в России, и за рубежом – это поклонение корове, которая была, но которой уже нет. Уважаемые коллеги даже не смогли снять с нее шкуру – потому что руки у них растут из того же места, в котором располагаются их умственные способности. А использовать тушу дохлой коровы для привады они тоже не могут, потому что волков и медведей боятся еще больше, чем своих жен и начальников. Если сотрудники любого сектора или отдела современного академического института увидят поблизости волка – придется их лечить от заикания.

Всякий умеющий работать в науке для этого общества опасен уже как заведомо успешный конкурент. Отношение к нему, к этому непонятному человеку, примерно как к пришельцу из иных миров или иных времен. К призраку того самого древнего ария, который обожествлял коров, но притом умел обращаться с живыми коровами и извлекать из них пользу. Для отторжения тех, кто не входит в их сообщество, научными работниками применяется ритуал изгнания злых духов. Сообщают с умным видом:

– Это ненаучно!

Так жрецы «истории КПСС» или «научного коммунизма» говорили недавно – о теории Гумилева, например, – с таким же точно выражением:

– Это не исторический материализм!

Научные работники искренне удивляются, что никто не боится их погремушек и шариков из жеваной бумаги. Кого только не объявляли «не ученым»! На тех, кто умеет пасти коров, доить молоко и делать из него сыр, официальные ученые очень сердятся и стараются их всячески пугать.

Несколько лет назад один уважаемый коллега «пригрозил» мне, что если я буду и дальше писать свои ужасные книги, три с половиной уважаемых коллеги проведут ученый совет и на нем меня сурово осудят. Даже в высшую инстанцию, в головной институт бумагу напишут.