Петр Вяземский - Письмо из Парижа

Вы спрашиваете: что делает поэзия во Франции? Политику: можно отвечать не без основания, если не бояться бы галлицизма; впрочем, и политическая поэзия есть галлицизм литературный; да и где же позволительны галлицизмы, как не в Париже? [Думаю, что здесь и сам Шишков не ушел бы от греха.] Но только примите политику в истинном ее значении, а не превратном, и тогда вы согласитесь, что направление, данное вообще в наши дни французской литературе, вовсе не антипоэтическое. То, что римляне называли res publica, французы называют la chose publique или l'intérêt public , a по-русски как назвать, право, не умею, потому что со мною нет здесь русского словаря, может и должно быть не чуждо литературе и поэзии,

Греческие трагики также часто делали политику в своих народных трагедиях. Тиртей был прекрасным публицистом, и гимны его героические не что иное, как красноречивые военные манифесты, воспламенявшие умы сограждан, готовящихся на брань; Ювенал – политический сатирик; наш Державин во многих песнопениях не только лирик сатирический, но и политический; Жуковский в «Певце во стане русских воинов» преподает народное право с треножника Поэзии и неотразимыми доводами убеждает в истине, что народ не должен покоряться чуждому владычеству; Байрон в самых поэтических и своенравных порывах гения чудного, во всех значениях сего слова, неожиданно и ярко выбрасывает свои мнения политические и говорит в стихах то, что говорил бы прозою в вышней палате, если бурный жребий поэта не обратил бы шотландского пэра в беспокойного и странствующего Чайльд-Гарольда или в необузданного проказника Дон Жуана. Вы видите, что я готов назвать поэзиею политическою всякую народную или гражданскую поэзию, объемлющую возвышенные, общественные истины. И почему поэту не быть наравне с оратором стражем народных выгод и блага общественного? Каждый орудием своим, один поэзиею, другой витийством, может распространять мнения, которые он почитает полезными для благосостояния сограждан, и вытеснять из общества почитаемые за пагубные. Недаром Наполеон говорил, что, будь ему трагик Корнель современником, он посадил бы его в Государственный совет. Скажите, ради Бога: почему поэзии быть бесстрастною и бесцветною, как русские журналы? Жизнь общественная, там, где она пламенеет о поре мужества и здравия, должна пробиваться всюду и все обогревать живительною теплотою своею. Истинный флюид государственный (fluide, есть ли у вас это слово в словаре? Признаюсь, на памяти у меня его нет), она всеобъемлюща и всепроницающа…

Есть, без сомнения, и другая отрасль поэзии, не заведывающая ничего положительного. Одна поэзия земная, прикладная, другая – умозрительная, чистая, мистическая, не принимая сего слова в религиозном значении. Обе поэзии имеют свое достоинство. Нет правила без исключения: иной поэт облекает в поэтические краски понятия прозаические или положительные; другой тащит вас за собою в мир надоблачный, но на прозаическом аркане. В способе выражения заключается разница отличительная. Поэт не столько бывает поэтом в выборе предмета, сколько во взгляде на предмет и в выражении ощущения. Можно высекать искры поэтического огня из вещества не поэтического. Наполеон озарял нередко поэтическою молниею свои стратегические соображения. Бенжамен Констан бывает часто поэтом же по выражению, там, где другой был бы сухопрозорливым и мыслящим публицистом. А генерал Фуа? Разве красноречивые порывы сего Сгриччи народной кафедры не кипели вдохновением, когда он поверял итоги финансов и давал голос поэтический цифрам, вопиющим за казну бедного?

Первыми французскими поэтами нынешней эпохи и представителями той и другой поэзии, то есть чистой и прикладной, Ламартин и Казимир Делавинь. Здесь я отзыв общего мнения; но если спросите вы мое частное, то первым из двух первых решительно Казимир Делавинь. Хотя во Франции существуют или, лучше сказать, заводятся также две школы: романтическая и классическая, но сих двух поэтов нельзя без оговорок подвести под сей общий раздел, еще не довольно обозначенный. Вообще можно сказать, что поэзия того и другого, хотя между собою и различная, носит уже отпечаток современный и отошла от образцов классической поэзии прежнего века. Не будем сличать, на которой стороне превосходство, но остановимся на одной очевидности: и дух поэзии, и многие формы стихотворства ныне не те, что были у Депрео, Ж.-Б. Руссо и последователей их. По языку и слогу своему Делавинь, однако ж, ближе к языку классических предшественников. Ламартин позволяет себе значительные отступления от прежних образцов: духом он сближается с идеологиею немцев и пускается нередко в неологизмы слога, пугающие грамматическую совесть академических правоверцев. Впрочем, весь романтизм французский заключается более в словах и в чувстве: самые романтические творения в стихах только что наведены каким-то цветом романтизма, но основания зданий еще старые. Трагедия остается неприкосновенною. Лебрен, Ансело делали набеги во владения Шиллера, но подать, собранную с него, перелили в свою французскую монету. Так делал прежде и Дюсис с Шекспиром. Есть начало, будет продолжение и достигнут конца…

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.