Андрей Рудалёв - Никто кроме нас. Статьи о стране и народе

Шулин, как крестьянин Сила Абрамова, встал на пути смерти и победил ее своими малыми делами, но с немалым смыслом.

«Цели у людей никакой. Одна цель – охранять свою ограду, пополнять припасы в погребе и холодильнике, а что вокруг, – никого не волнует», – рассуждал Шилин, отправляясь на встречу с премьер-министром. Он вышел за пределы своей личной ограды, принял безропотно своей крест и встал на пути смерти, разрастающейся пустоты.

Вот и получается, что необходимо переформатировать общую логику. Необходимо вернуть надежду на чудо, совершаемое трудом. Чтобы не было обреченности, как в ситуации с гвоздем. Иначе гвоздь, за которым не маячит Луна, может быть просто вбит в крышку гроба и отправлен в небытие.

Через совершение чуда тот же Шулин уже стал задаваться вопросами о глобальных вещах: «Что будет с территорией, на которой никто не останется?» Ведь пустота разрастается повсеместно, в том числе потому, что люди не видят цели, не видят смысла во всем, что делается не из прагматических соображений. Но также и страна продолжает жить во многом в той логике, которая была навязана в девяностые: смотреть на все с точки зрения выгоды, рентабельности. А ведь в ней такая страна как Россия попросту неконкурентноспособна. В этой логике ее необходимо оптимизировать: аэропорт свести к вертолетной площадке, которая тоже вскоре будет не нужна, ведь рано или поздно иссякнет жизнь в поселке Временный, сам он уйдет под землю. Без ориентации на Луну, на чудо никуда. А гвоздь, который сам по себе, так и останется гвоздем. Рано или поздно его съест ржавчина, как заморозки урожай, как пустота страну.

Давно приглядываюсь, прислушиваюсь и замечаю, что совершенно исчез из нашего обихода термин «научно-техническая революция» или НТР. Его даже не вспоминают. А ведь на излете советской эпохи его проходили в школе, но как Союз завершился, так и угомонились разговоры об НТР. Может быть, пугает слово «революция», входящее в его состав?

Теперь вместо научно-технической революции нам предлагается абстрактная модернизация. Тягучая, инертная, как болотная жижа. Нечто неопределенное и ни к чему не обязывающее. Что-то наподобие демагогических лозунгов о перестройке, ускорении и новом мышлении. Перестраивайтесь быстро, ускоряйтесь и обрящите… Но от нее не загораются глазки, она не заражается бурлящим азартом.

Что, что, вы говорите? Модернизация, инновации… Аа…

Зевотное, тоскливое, вызванное модой на пестрые и совершенно бессмысленные слова, что мыльные пузыри. Где-то рядом ставшие притчей во языцех нанотехнологии.

Раздаются тезисы о необходимости производства чего-то нового, инновационного продукта. В стиле пойди туда, не зная куда. Финансист-отставник Алексей Кудрин об этом любит вещать, о конкурентоспособности, о том, что нам надо изобрести нечто подобное айфону или планшетному компьютеру и тогда будет нам счастье. То есть надо идти по общим лекалам и ублажить потребителя какой-то блестящей фишечкой.

Нам нужно уходить от сырьевой модели экономики и обновляться в экономику ярких побрякушек? Такая цель?

По сравнению с этой тиной модернизации НТР – конкретное, теплое, даже одушевленное. Очень удачное сочетание и даже аббревиатура мобилизующая.

Это не амеба, это деятельность. Произносишь НТР и видишь, как все вокруг работает, движется, бурлит.

Важно, что на первое место выводится наука и техника. О какой науке вы слышали, когда говорят о модернизации? А инновации со всем Сколковым – это разве наука? Академгородок и наукограды – вот наука.

Кто сказал, что речь идет исключительно о технарях? В первом слове много места и просторно для гуманитариев. Здесь не тесно ни духовности, ни скрепам, о которых любят у нас говорить. Скрепы – это не кандалы, а, наоборот, база, подготавливающая к пути, к движению.

За наукой следует техника. Про нее бы все больше забываем, она в восприятии большинства все больше дислоцируется в пределах магазинов бытовой техники. Смартфон, компьютер, плазма на стене – основные атрибуты нашей мещанской техники. А ведь все это блеклые сполохи от настоящего. Техника – это развитие заводов, строительство новых, станкостроение. Это новое дыхание для ставших депрессивным местом моногородов, городов-заводов. Сколько у нас построено новых городов за всю четвертьвековую историю новой России? А сколько заброшено, признано нерентабельными? Когда откроется это новое дыхание мы поймем, что низкие цены на энергоносители – благо, который может позволить сделать рывок промышленности.

Ну и революция. Наших понятий, представлений революция, заспамленного сонного сознания, сконцентрированного в трех соснах личных интересов.

Публицист Дмитрий Ольшанский недавно написал: «Важно, чтобы однажды мы оказались в стране, где мертв не только Гайдар, а – его идеи». Речь, конечно же, о внуке-реформаторе, идеи которого бетонным забором стоят на пути нашей научно-технической революции. Делают ее невозможной, бессмысленной. Задача убрать с пути этот забор – тоже революция.

Не надо бояться революции, не надо ничего бояться. Не стоит запирать двери засовами модернизации и мещанскими слониками на комоде. Надо смело распахивать двери, жить нараспашку, запрягать птицу-тройку НТР.

НТР – это приглашение вперед, в будущее. Все же прочие альтернативы, которые нам предлагают – не более, чем толчея на месте, страх сдвинуться с этого места.

НТР – смелый вызов, модернизация – трусливая игра в прятки унылых потребителей. Этот вызов сможет разбудить общество.

В советском фильме 1957 года «Высота» герой Алексея Рыбникова говорит, восстанавливаясь после тяжелой травмы: «Мы еще такое построим, что с Марса будут смотреть и удивляться!» Прошла все-то дюжина лет после Великой Войны, а людям было дело до Марса, они ему хотели что-то доказать.

А сейчас разве есть дело до Марса или до Луны? Чихать на все это хотели, все занимаются малыми делами. Тот же гуру либеральной экономики Кудрин проповедует о том, что «мы должны производить что-то, нужное всем, чтобы на этом хорошо заработать».

В призме этой аутсайдерской логики страна всегда будет неконкурентоспособна. Будут говорить, что ее нужно изменить, модернизировать, подогнать под готовые лекала, вправить в общий строй.

Торжествует ориентация не на науку, не на технику, а на все тоже бабло. Как из ничего вывести «философский камень» – инновацию и зашибать много-много бабла.

Какой смысл в том, что говорит Кудрин и наши либеральные экономисты? А если разобраться, то смысла никакого. Малые дела. Мелкий человек. Вместо промышленности – в лучшем случае отверточный конвейер.

В этом мелком человеке, зацикленном на малых делах – конец гуманизма – человек ничто, по сравнению с баблом. Человеком становишься только в том случае, если можешь заработать. Человек превращается в неодушевленное нечто в идеального потребителя банковского продукта с большой дороги. Его направляют к тому, чтобы он перестал мечтать обо всем, что не затрагивает его благосостояния.