Петр Вяземский - Об альманахах 1827 года

находим Немецкую повесть: Семейственный роман и Волшебный колпакь, комедию Коцебу, переложенную на древние Русские нравы. В них нет прямо литературного достоинства и напрасно занимают они около трети книжки, которая от них толще, но не лучше. Немец, переделанный на Славянский лад, смешение Коцебу, Добрыни и Бояна, все это слишком сбивается на бенефисную литературу наших драматических приспешников. Может быть, эта комедия на сцене и позабавила бы зрителей. – Переводчик её, не хуже водевильных переводчиков, был-бы, как водится, после представления вызван кликушами приятелями на показ перед публику, но читатели хладнокровнее и рассудительнее зрителей; к тому же, г-н росенменер, по выбору других переводов своих, являет в себе сведущего литератора и, следовательно, должен быть строже сам в себе. Нам сдается, что издатель Астраханской Флоры еще молодой человек, недавно поступивший в ряды писателей. По крайней мере, желаем достоверности нашему предположению; тогда, при дальнейшем упражнении и прилежнейшем изучении свойств нашего языка и образцов нашей литературы, он, без сомнения, успеет исправить слог свой в прозе и набить руку на стихи, которые у него иногда отзываются учентческою неопытностью. Если же он уже в летах и может начесть несколько шевронов на службе Музам, то, отбирая надежды свои на будущее, останемся с благодарностью при том, что есть, надеясь только, что на будущий год Астрахань удержит свое место в статистико-литературной карте России. Пускай только более знакомит она Россию с собою, с природою своею, с жителями, обычаями их, с преданиями историческими, и мы обещаем литературному представителю её уважение и признательность читающих соотечественников. К сожалению, многие из наших провинциальных писателей просятся в столичные и тем теряют цену свою и свой туземный вкус и запах. Для гостеприимного и радушного привета им в столицах, нужно, напротив, оставаться им провинциалами; но, разумеется, провинциалами умеющими хорошо и дельно говорить о провинции своей.

Литературный Музеум. В Литературном Музеуме явился вновь, как издатель, автор [2] Владимир Измайлов. и писатель заслуженный, которому наша литература обязана хорошими журналами, хорошими переводами и сочинениями. Радуемся новому обращению его к авторской деятельности. Начальная статья в Литературном Музеуме: Краткое обозрение 1826 года, писанное издателем. Первая половина в ней политического или, лучше сказать, газетного содержания и кажется неуместна. У нас еще нет и быть не может языка политического; ибо ни язык оффициальный, ни язык дипломатический не есть еще истинный язык публициста. Краткое обозрение современных событий не политическая история, а просто цветистая амплификация современных газет. Зачем же автору приниматься не за свое дело? События, которые он описывает, еще свежи в памяти читателей современных; потомкам же описание его будет излишне и недостаточно, ибо оно ничего им не разгадает и ни в чем не различествует с тем, что газеты передали подробнее и полнее. Есть время для летописей, которые ныне называются газетами, придет время и для история. Современники могут быть только рукописными летописцами или печатными газетчиками. В переходе от политика к литературе, автор изложял весьма хорошо несколько нравственных мнений о самом достоинстве литературы нашей, и заключения его – не благосклоннее тех, которые мы обнаружили выше. «Давно сказано, говорит он, что нет у нас главного достоинства: мыслить и заставлять мыслить других».

Только явления этой безмысленности приписываем мы с автором причинам различным. Он полагает, что писатели наши претворяются и сжимаются, что они, стоящие выше народа своего, не простирают полета своего на пределы некоторой посредственности, Мы, с своей стороны, не подозреваем их в лукавстве и признаем в них более откровенности. Писатели наши, за исключением весьма, весьма немногих, не выше народа своего, ибо нельзя определить высоту их тем, что они лучше большей части читателей своих знают, где поставить е или е и как удовлетворить прихотливым требованиям нашего письменного языка. У нас есть государственные правители, полководцы, негоцианты, художники, а нет ни по одной из частей их сочинения полного, руководства надежного: следовательно, не народ в долгу у писателей, но писатели у народа.

В литературной половине обозрения находим отчет о книгах, ознаменовавших, преимущественно, письменное бытие 1826 года; в суждениях автора отзывается вкус верный и опытный, за исключением некоторых приговоров, подлежащих сомнению. Например, мы согласны с автором, что в творениях Глинки (младшего) виден прекрасный отпечаток его души, ума и дарования, но находим неуместными следующие слова: «в подражаниях Корану Пушкин является счастливым соперником Глинки». О мастере своего дела, о поэте, который, по словам самого г-на Измайлона, готов, кажется, захватить один высоты Парнаса, нельзя сказать, что он счастливый соперник человека с дарованием, это правда, и с дарованием отличным, но все не первенствующим. Вообще находим, что определения автора во всей этой статье слишком безусловно похвальны. У нас обыкновенно нет средины между панегириком и сатирою, похвалою и бранью. Боясь раздражить самолюбие ближнего, мы настраиваем речь свою на торжественный лад и похожи на жрецов, коленопреклоненных перед кумирами. Автор обозрения позволяет себе общие укоризны, но в частном применении он держится неотступно похвалы неограниченной. Кажется, должно следовать совершенно противному правилу.

В общем объеме есть всегда нечто хорошее и удовлетворительное; в частности должны неминуемо быть недостатки. Указывайте на них смело и без лицеприятия, а не то в ваших поголовных мадригалах ничего не будет поучительного. В доказательство, что раннему историку трудно быть зрелым в суждениях своих, заметим противоречие, в которое впал автор как политик и литератор. В первой половине обозрения своего, на стр. 7, говорит он о Наполеоне «и раздавшаяся по земле слава едва не умолкла на его гробе под стоном вселенные и укоризнами века». В другой половине, упоминая о сочинении Пушкина, говорит он в стихотворении: Наполеон, хотя и не столь обильном великими красотами (как стихотворение: к Овидию), чего не искупят сии мысли и стихи:

Если мы, по убеждению своему, не могли безусловно похвалить эту статью, которая, впрочем, отличается многими хорошими мыслями и благородными чувствами и вообще писана приятным слогом, то спешим с удовольствием похвалить беспрекословно и по всем частям другую статью издателя: Русский наблюдатель в ХИХ-м веке. Тут мысли, мнения и самое изложение оных – все примечательно, все убедительно. Не связанный посторонними уважениями, автор говорит независимо и откровенно все, что внушено ему умом просвещенным, сердцем благородным и патриотическою благонамеренностью, и говорит языком образованного литератора. Одним словом, Русский наблюдатель в ХИХ-м веке есть и Европейский писатель ХИХ-го века.

Читать дальше