Геннадий Пискарев - Крадущие совесть

– Вы сделали тысячи операций, прооперировали, по всей видимости, все органы человека. Нашли ли Вы в каком-либо из них душу человека? Верите ли Вы, что она есть у людей?

В.Ф. Войно-Ясенецкий не стал торопиться с ответом, подумал, а затем сказал:

– Иосиф Виссарионович, можно Вам задать встречный вопрос?

– Можно.

– Верите ли Вы, что у человека есть совесть?

И.В. Сталин задумался, а потом ответил:

– Верю.

– Иосиф Виссарионович, – улыбнулся будущий святой Лука, – я прооперировал многих людей, вскрывал многие органы человеческого тела. При этом совесть в них не нашел.

… После столь значительного разговора с вождем, бессовестно оклеветанным впоследствии храмовержцем Никитой Хрущевым, его последователями, Валентина Феликсовича власти не беспокоили. В Краслаге, где находился в заключении Войно-Ясенецкий, ему со временем поставили памятник.

Вера Сталина в наличие совести у человека (а стало быть, и Бога. – Г.П.) многое объясняет в поступках и действиях «дяди Джо». Вера – чувство сакральное, его истинно верующие, в отличие от нынешних «подсвечников»-циников, несут в себе гордо и сдержанно. Эта вера, проявившаяся и в верховном правителе, и в народе, к коему, как к братьям и сестрам, по-библейски обратился в лихую годину вождь, подняла граждан страны Советов на невиданную борьбу с невиданным доселе по изощренности, коварству и силе сатанинским злом – фашизмом. Эта вера помогла одержать победу, помогла поднять из руин разрушенные города и села, сделать жизнь людей радостной и уверенной. Безбожное атеистическое общество сохраняло в глубине души своей великий стержень – совесть и веру. И пока это было, Бог помогал нам.

Знаю по собственному опыту, с каким интересом воспринимали советские граждане хотя бы те же публикации в прессе того времени на темы морали. И знаю, что мы, пишущие на эти темы, со школьной скамьи причисленные к сонму материалистов, главным постулатом мировоззрения коих являлся тезис превосходства бытия над сознанием, проводили на практике другую философию: чтобы докопаться до сути, надо добраться до души человеческой, чтобы оценить человека, а уж тем более вызвать в сердце его ответный отклик, необходимо нравственно услышать своего героя.

Что бы там не говорили о временах застоя, и даже более ранней поры, национально-патриотическая часть правящего большевистского конгломерата, обрусевшего, по выражению высланного некогда из страны философа Николая Бердяева, понимала: с нравственным настроем считаться надо. И тогда прозвучал призыв – нам нужны яркие очерки о человеке труда как носителя высоких идейно-нравственных качеств. Этот клич бросили наследники Карла Маркса (учение оного, между прочим, вновь востребовано на Западе и в США), говорившего, кстати, что революции – праздники для угнетенных, но очень трудно, с нежеланием идут на них массы.

Не могут, никак не могут простить отечественные наши либералы коммунистам и народу, объединенным единой целью и волей, свершенных ими великих подвигов и веры в светлое будущее. Пляшущие, словно мошкара, в лучах солнца Запада (определение П.Я. Чаадаева) доморощенные либералы делают все, что могут, дабы лишить соборности людей, коллективизм у которых заложен на генном уровне. Они выбиваются из сил, пытаясь сбить со своего пути развития презираемый ими самый непокорный сатанинскому насилию народ. Раздирая по живому суть его, зомбируя соотечественников, оглушая, убивая их из пушек всех калибров электронных СМИ, сподвижники дьявола крадут и уничтожают опору человекостояния на Земле – совесть. Они плюют в этот тайник души, топчут, разбивают вдребезги погаными ножищами, как разбивали на мелкие кусочки и перемалывали в пыль коваными сапогами мраморную гробницу матери Александра Невского, что покоилась в монастыре под Великим Новгородом, псы-рыцари – гитлеровские головорезы. И, подобно одиозному Александру Солженицыну, подписавшему состряпанный в недрах ЦРУ «Архипелаг Гулаг», вынашивают они ту же животную злобу ко всему русскому и советскому, что и возведенный ими на пьедестал амбициозный вития, облевавший творчество М.А.Шолохова, оплевавший поэтическую малую Родину С.А.Есенина. И ведь это он, впоследствии якобы раскаявшийся, изрыгнул (уму непостижимо): «Россия должна замкнуться в пределах Московского княжества» и что «нет на свете нации более презренной, более чуждой и ненужной, чем русский народ».

Перестройщикам-передельщикам, понятно, претят другие слова, произнесенные, скажем, одним из почитаемых западных мыслителей в Сталинграде, на Мамаевом кургане, у могилы советских воинов-интернационалистов: «Здесь захоронена совесть XX века». Хотя зашоренные ненавистью к многострадальной, великой еще совсем недавно державе, вскормившей их, давшей им образование и свободу самовыражения, чревообразные особи надеются и впрямь, что совесть народа им удалось закопать бесповоротно и навсегда. Ой, ли!

Пролетарии всех стран (ах, извините, вырвалось нечаянно – Г.П. ), люди доброй воли, объединяйтесь!

Геннадий Пискарев

Р. S. В предлагаемой читателю книге приведены очерки и заметки, написанные мною, как в советское время, так и в период грабительского разгула, именуемого новоделами восстановлением справедливого капиталистического общества. Из них ясно видно: ЧТО порицали и отстаивали мы, «совки», ЧТО находило в ту пору поддержку народа и власти. И, быть может, немного другими глазами глянет околпаченный современный читатель на бесовщину, правящую бал сегодня. И вдруг задумается он над старой истиной: Пусть лучше в низких домах живут высокие сердца, нежели в высоких зданиях низкие, мелкие души.

Как давно это было! Зеленый луг за околицей, поросшая кашкой тропинка, и она, Тамара Гагарина, семилетняя девочка, бежит по ней в соседнюю деревушку на именины к бабушке Варе. Всей деревне виден дом именинницы. Просторный и солнечный, с большим количеством окон на запад, восток и полдень. Как часто он будет вспоминаться потом Тамаре! Потом, когда подрастет она и станет женщиной, матерью. Вспомнится и сама бабушка Варя и гости ее. Вот толпятся они и галдят посреди избы, а затем по сигналу бабушки устремляются шумно за стол. И вдруг кто-то спохватиться: «А где же Мария? Опять ее ждать приходится».