Борис Вишневский - Хроники возрожденного Арканара

Случайность? Вовсе нет: российские законодатели решали именно такую задачу. Европейское законодательство (а также правоприменительная и судебная практика) исходит из того, что «уведомительные» процедуры нужны лишь для того, чтобы власть создала для участников акции все возможности беспрепятственно выразить свое, пусть даже и неприятное для нее, мнение. А российский закон исходит из прямо противоположной посылки: облегчить власти запрет нежелательных акций…

Все то же самое с законом о въезде и выезде, который дает спецслужбам возможность «в интересах безопасности государства» запретить иностранцам въезд в Россию и не объяснять при этом, каким именно образом угрожает безопасности государства «нежелательная персона» (что не дает возможность оспорить запрет – нельзя опровергать непредставленные аргументы). И тот же КС (в определении по делу Морарь) не считает нужным предписать законодателям четко установить, в каких именно случаях можно запретить въезд, – чем, по сути, также закрепляет произвол.

Конечно, в законе нельзя предусмотреть все возможные случаи. Но, во-первых, к этому надо стремиться – чтобы у чиновника, решающего вопрос, который касается прав гражданина, было как можно меньше возможностей для произвола. А во-вторых, законодательство, как говорят юристы, формируется по «назревшим потребностям»: если что-то не предусмотрели сразу – потом, исходя из практики применения закона, надо вносить изменения, снижающие возможность произвола власти облегчающие гражданину защиту своих прав. Мы же наблюдаем противоположный процесс.

Например, избирательное законодательство усложняется с каждым годом, и сегодня в нем до запятой прописано, что должно быть в подписных листах, как оформлять агитационные материалы, как собирать средства на выборы и оплачивать расходы (вплоть до обязанности кандидатов оплачивать изготовление пяти подписных листов только по безналичному расчету и только через избирательный счет). При этом любая неточность трактуется не как случайная ошибка, а как правонарушение (а то и фальсификация) и жестоко наказывается снятием с «дистанции».

Так, весной этого года на муниципальных выборах в Петербурге представители Горизбиркома объясняли, что массовые отказы в регистрации вызваны-де тем, что кандидаты поленились изучить тысячи страниц избирательных законов, инструкций, постановлений. Но почему регистрация, которая вообще должна быть простейшей процедурой, превращается в сложнейшую задачу?

Почему в Эстонии для того чтобы участвовать в выборах, достаточно послать уведомление по почте, а в России, чтобы выполнить все формальности, кандидату надо иметь отдельную бухгалтерию и юридическую службу? Чтобы выборы (как объясняют авторы законодательных новаций) были «честными» и «прозрачными»? Или для того, чтобы можно было без труда придраться к любому «нежелательному» кандидату?

Все то же самое – в других областях законодательства. Не хотят освобождать условно-досрочно – ссылаются на «каучуковую» формулировку: мол, заключенный «не встал на путь исправления» (а в отсутствие критериев «вставания на путь» доказать обратное практически невозможно). Надо избрать меру пресечения в виде ареста – используют столь же «каучуковую» норму УПК о том, что имярек, «находясь на свободе, может воспрепятствовать следствию», и не объясняют, чем, собственно, он может «воспрепятствовать». Надо отказать в создании филиала иностранной НКО – ссылаются на норму об «угрозе национальным интересам РФ», которые нигде не сформулированы…

Принцип прост: вместо того чтобы обеспечивать права граждан, власть старается максимально воспрепятствовать их реализации. И неудивительно, что законы не защищают граждан от произвола власти – вместо этого они защищают власть от требований граждан.

Политическая нанореформа

«Политическую» часть послания Дмитрия Медведева ждали с интересом: «утечки», следовавшие из Кремля, обещали после скандальных выборов 11 октября изменения в избирательной системе. Увы: то, о чем говорил президент, оказалось еще скромнее, чем год назад.

Часть нынешних инициатив – прошлогодние, «спроецированные» на региональный уровень, часть – обещана лишь перспективе. О массовых фальсификациях на октябрьских выборах Медведев не упомянул ни слова, ограничившись обтекаемым «отмечаются проблемы в организации выборов». И о том, чтобы наказать фальсификаторов, президент даже не заикнулся.

Большая часть «политических» инициатив президента – это предложения даже не на микро-, а на «наноуровне», которые в отличие от физики, в жизни общества ничего по существу не изменят.

Что изменится, если в регионах введут отчеты губернаторов перед ими же сформированными (в условиях избирательной системы, позволяющей не допустить к выборам оппозицию) законодательными собраниями? А если региональные парламенты раз в году заставят послушать представителей непарламентских партий? Практика показывает, что «медведи» и парламентскую-то оппозицию игнорируют, а уж непарламентскую…

Правда, непарламентским партиям обещано представительство в ЦИК и региональных избиркомах – это лучше, чем ничего (сегодня они отрезаны от членства в комиссиях, и от документов и информации, то есть, от доказательств фальсификаций). А вот обещанные места в региональных парламентах для партий, набравших более 5%, наверняка сведутся к выделению им «приставных кресел» – одного-двух мандатов (как сейчас предусмотрено для Госдумы), и чисто декоративной роли.

Что касается досрочного голосования на муниципальных выборах (для федеральных и региональных выборов оно давно аннулировано) – примечательно, что президент не предложил его отменить, а лишь призвал «навести порядок». К тому же, идея запоздала: зачем привозить автобусами на «досрочку» подкупленных избирателей или курсантов, когда можно безнаказанно переписать протоколы голосования?

Наконец, два предложения, которые привлекли внимание: «выравнивание» числа депутатов региональных парламентов и отмена сбора подписей при регистрации на выборах для всех политических партий. Казалось бы, очевидные вещи – но преподнесенные как небывалое новшество.

Разве президент-юрист только сейчас узнал, что в 10-милли-онной Москве лишь 35 депутатов Мосгордумы (в 5-миллионной Финляндии – 200 депутатов парламента), и что этого решительно недостаточно для народного представительства? Напомним, что резкое сокращение числа депутатов всех уровней – наследие даже не путинской, а ельцинской эпохи: оно закладывалось в 1993 году, когда победившая во время «великой октябрьской контрреволюции» исполнительная власть расправлялась с представительной, ведь чем больше депутатов – тем сложнее на них влиять.