Аркадий Островский - Говорит и показывает Россия

После того как Твардовский оказался в опале, Яковлев решил наносить ответные удары. Во внутренних докладных записках для ЦК, выдержанных в стилистике партийных документов, он указывал на опасность русского национализма и шовинизма для государства и партии. Он пустил в ход все свое влияние и бюрократическую сноровку, чтобы главного редактора “Молодой гвардии” сняли с должности. В 1972 году Яковлев опубликовал в “Литературной газете” статью под названием “Против антиисторизма”. Мощная критика русских шовинистов, антизападников и антисемитов в высших эшелонах компартии заняла целый разворот [74] Яковлев А. Н. Против антиисторизма // Литературная газета. 15 ноября 1972 г. С. 5. Более подробно о дискуссии на тему националистов в КПСС см. Николай Митрохин. Русская партия. Движение русских националистов в СССР. 1953–1985 гг. М., 2003. .

Используя все ту же характерную советскую фразеологию, автор обвинял националистов в извращении марксистско-ленинского принципа о верховенстве классовых интересов над национальными. Патриархальные пережитки, за которые держались националисты, стоят на пути социалистического прогресса и угрожают советскому обществу расколом, писал Яковлев.

Однако никакая фразеология не могла замаскировать сущность конфликта и опасность выбранной цели. “А ты знаешь, что тебя снимут с работы за эту статью? – спросил Яковлева главный редактор “Литературной газеты”. – Не знаю. Но подозреваю”, – ответил Яковлев [75] Яковлев А. Н. Омут памяти . М., 2001. Т. 1, с. 272. . Ставки были высокие. Яковлев понимал, что смесь национализма и сталинизма мало чем отличалась от фашистской идеологии. Сталин опирался не на марксистские идеи рабочего интернационала, а на идеи имперского национализма. В годы Великой Отечественной войны он стал заигрывать с церковью, эксплуатируя национализм и православие и взывая к духу древних святых-воителей вроде Александра Невского. Как писал Солженицын в письме “к вождям” в 1973 году, “Сталин от первых же дней войны не понадеялся на гниловатую порченую подпорку идеологии, а разумно отбросил ее, почти перестал ее поднимать, развернул же старое русское знамя, отчасти даже православную хоругвь!” [76] Солженицын А. И. Письмо вождям Советского Союза . Париж, 1974. С. 31.

В 1945 году, когда в честь победы в Кремле состоялся торжественный прием для полководцев, Сталин произнес здравицу за русский народ, назвав его “старшим братом” всех прочих советских народностей. “Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа и, прежде всего, русского народа… Он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза” [77] Текст выступления И. В. Сталина на приеме в Кремле в честь командующих родами войск Советской армии с авторской рукописной правкой. 24 мая 1945 г. // Сталин и космополитизм: документы. Под ред. А. Н. Яковлева. М, 2005. С. 23. . Вскоре Сталин затеял кампанию против всего чужестранного и против “безродного космополитизма”.

Антисемитизм, поддерживавшийся в среде эмигрантов-белогвардейцев с их неприятием революции и перенятый Сталиным у Германии после окончания Второй мировой, сплотил сталинистов с националистами. Националисты считали евреев виновниками большевистского переворота; сталинисты – агентами западного влияния. И те, и другие полагали их врагами традиционной русской веры и русской государственности. Враждебно настроенные по отношению к коммунистической идеологии, приверженцы имперского национализма видели в советском режиме союзника в противостоянии с либералами и западниками.

В романе Василия Гроссмана “Жизнь и судьба”, где открыто проводятся параллели между сталинизмом и фашизмом, эсэсовец Лисс говорит старому большевику Мостовскому:

Когда мы смотрим в лицо друг другу, мы смотрим не только на ненавистное лицо, мы смотрим в зеркало. В этом трагедия эпохи. […] Сегодня вас пугает наша ненависть к иудейству. Может быть, завтра вы возьмете себе наш опыт. […] Вы, как и мы, знаете: национализм – главная сила двадцатого века. Национализм – душа эпохи! [78] Гроссман В. С. Жизнь и судьба . М., 1990. С. 11.

Скорее всего Яковлев с рукописью Гроссмана был знаком. Гроссман закончил роман в 1959 году и отдал его в редакцию одного из литературных журналов. К нему домой немедленно пришли с обыском и изъяли все экземпляры рукописи, записные книжки и даже ленту из пишущей машинки. Члены политбюро книгу читали и обсуждали. Яковлев в тот момент работал в отделе идеологии, которым руководил Суслов. Ему, что называется, читать полагалось по службе. Однако его ненависть к сталинизму и фашизму была порождена не литературой, а собственной жизнью и судьбой.

Он родился в 1924 году в крестьянской семье в деревне под Ярославлем. Его происхождение выдавали внешность, окающий волжский говор и характерные черты крестьянина – смекалка, достоинство и уважение к труду. Яковлев был немногим старше Горбачева, но принадлежал к другому поколению: когда началась сталинская коллективизация, ему было уже шесть лет. Он помнил, как в их деревне арестовали конюха за порчу социалистической собственности (“якобы в ночном он очень тесно ноги путал лошадям”), а школьного учителя – “за оскорбительное отношение к вождю” (тот вырвал портрет Сталина из газеты, которая служила туалетной бумагой, и прилепил его к стенке сортира, “как бы из уважения”).

Отец Яковлева тоже едва не угодил в лагерь. Его спас человек по фамилии Новиков, военный комиссар Ярославского района, заранее предупредивший о готовящемся аресте. По счастливой случайности он оказался сослуживцем Яковлева-старшего во время гражданской войны.

Яковлев окончил школу весной 1941 года, за несколько недель до нападения Германии на Советский Союз. Уже 6 августа его призвали на фронт. В 18 лет лейтенант Шестой отдельной бригады морской пехоты Балтийского флота Яковлев командовал взводом в сражениях под Ленинградом. Он вспоминал, как трупы молодых солдат выглядывали из-под талого снега: “Они были мертвы, но не знали об этом” [79] Яковлев А. Н. Омут памяти . М., 2001. Т. 1, с. 45. . В одном из боев Яковлев сам едва не погиб: получил три пули в ногу, еще одна прошла рядом с сердцем. С поля боя его вытащили четверо товарищей; трое из них погибли. Яковлева в бреду и беспамятстве привезли на телеге в полевой госпиталь, потом самолетом – в другой госпиталь. Врач-армянин все-таки спас ногу, но хромота у Яковлева осталась на всю жизнь.

В том же 1943 году он вступил в партию. Яковлев обладал чертами главного (и одного из самых любимых в народе) персонажей военной поэзии Твардовского – Василия Тёркина. Или скорее иначе: в Тёркине были черты таких людей, как Яковлев.