Вадим Верник - Книга победителей

Я редко встречала людей с такой отдачей и вниманием по отношению к другим, как Черкасов. Перед глазами картина: мы сошли с поезда, все идут к машине. А Черкасов обязательно застрянет с каким-нибудь случайным встречным, который задал ему вопрос, и будет разговаривать до тех пор, пока не скажут, что пора ехать дальше.

Черкасов совершенно не умел заботиться о себе. Я сама из таких людей, но по отношению к своей персоне мне казалось это нормальным. А Николай Константинович был аскетичен буквально во всем. Как-то я отдыхала в Коктебеле, в Доме литераторов, а Черкасов там снимался в «Дон Кихоте». Изможденный, он приходил после съемки в общую столовую и, казалось, без труда переживал не только дичайшую жару, но и отсутствие какого-либо комфорта, который ему полагался по чину. Николай Константинович при любых обстоятельствах старался быть веселым и сохранить доброту. Таким он и запомнился мне.

– После войны я была нарасхват, много колесила по стране. План гастролей каждый раз составляли с таким учетом, чтобы я охватила с концертами как можно больше городов. Наблюдая по телевизору, как встречали у нас Веронику Кастро, я улыбалась: ей и не снились те приемы, которые устраивали мне зрители! И не нужно было ни президента, встречавшего Кастро в Кремле, ни телевидения. Не было никаких афиш. Просто рисовали плакат: «Ладынина», и аншлаги обеспечены. Иногда доходило до курьезов. Переезжаем с пианистом и певцом из одного города в другой. Вдруг на какой-то станции, где поезд стоит всего одну минуту, врывается в вагон группа людей: «Где Ладынина?» Хватают наши чемоданы и буквально кувырком стаскивают с поезда. Оказывается, они узнали, что я должна выступать поблизости, и решили таким образом изменить план моих гастролей – чтобы я выступила и для них тоже.

А вот в Калинине произошел феноменальный случай. Я поехала туда вместе с великолепным чтецом Сергеем Балашовым. Он выступал в первом отделении, я – во втором. Мне не обязательно было появляться к началу концерта. В гостинице я загримировалась и прилегла отдохнуть, ожидая администратора. Вдруг слышу страшный гудок трамвая. Подошла к окну: вижу, трамвай не может двинуться, так как его окружила огромная толпа. Спускаюсь в холл. «Это все из-за вас», – говорят мне. Подходит милиционер: «Марина Алексеевна, вам желательно пройти через боковой выход». «Как это, – возмущаюсь. – Люди хотят меня встретить, а я буду прятаться?!» Открываю центральную дверь и выхожу.

Слава богу, рядом оказались четыре милиционера, которые окружили меня плотным кольцом. Не успела я сделать несколько шагов по ступенькам, как толпа ринулась навстречу и понесла меня вперед, сминая все вокруг… Представляете, какой ужас был на моем лице, когда я (естественно, с опозданием) оказалась на сцене!

С тех пор, наученная горьким опытом, я придумывала маленькие хитрости. Например, в одном городе, когда предстояло выступить в открытом Зеленом театре, я изучила днем маршрут, а вечером, чтобы миновать толпу, перелезла около служебного входа через забор! Потом гордо, как ни в чем не бывало, вошла внутрь. «Ну знаешь, – воскликнул администратор, – чтобы премьерша на свой концерт лезла через забор… Такое в истории, наверное, случилось впервые».

– Когда вы так победоносно гастролировали, муж оставался дома с ребенком?

– У нас же была няня. Я везла в дом деньги, и Иван с удовольствием меня отпускал. У него бывали большие простои, года по три.

– Вместе с большой группой деятелей культуры я была в Китае. Галина Уланова, Борис Чирков, Николай Черкасов, сценарист Маша Смирнова… Мы объездили всю страну. Успех колоссальный – и у простых зрителей, и у руководства Китая. У меня есть фотография: в ложе Мао Цзэдун, а я выступаю. Правда, у меня плохая память на имена политиков. Иван, муж, любил спрашивать: как зовут такого-то, какую должность он занимает, – хотя заранее знал, что я не отвечу. Сейчас я больше читаю о политике, но если вы спросите меня о конкретных людях, – возможно, тоже запутаюсь.

Поездка в Китай была омрачена общением с товарищами, которые нас сопровождали. В Китае резко континентальный климат. Перед отъездом из одного южного города на север страны мы зашли в гостиницу за своими вещами. Каждого из нас в номере ждал сюрприз: белячья шуба, теплая обувь, шапка, шарф, носки. Благородные китайцы позаботились, понимая, как трудно будет после изнурительной жары адаптироваться в холодных условиях. Когда же об этих дарах узнали наши «сопровождающие»… Они не имели отношения к культуре, но были надежными стражами строительства светлого будущего. Вы бы видели, как врывались эти товарищи в номера, как хватали подарки и утаскивали их прочь. Мы даже не успели ни до чего дотронуться. Тогда, в начале 50-х годов, эта картина не произвела на меня сильного впечатления – просто эстетически было противно.

А потом устроили собрание, и начальник тех «товарищей» выступил с речью: «Мы недовольны поведением артистов». А при чем здесь мы, если нам все это хотели подарить? Особенно плохо, как оказалось, вела себя Уланова. Я вздрогнула: у Галины Сергеевны было семьдесят концертов, ее затаскали до полусмерти! И при этом не платили ничего, кроме командировочных.

Вина Улановой заключалась в том, что она все-таки приняла в дар от жены одного из руководителей компартии Китая шубу – и не беличью, а с дорогим мехом. Галина Сергеевна была у нее в гостях, и та накинула на нее шубу, потому что было очень холодно, а отопление не включали. И вот на собрании Улановой устроили порицание, а всем нам объясняли, как надо себя вести за рубежом советскому человеку. Я бросила потом какую-то реплику по этому поводу. И мне это зачлось однажды. Что делать, сталинские времена…

– Я максималистка. Так определила меня актриса Лидия Сухаревская. Сейчас понимаю: реже надо было проявлять свой максимализм, – больше могла бы чего-то сделать. Но что об этом говорить сейчас?..

Недавно я посмотрела документальную передачу Эльдара Рязанова (документалистика вообще очень интересует меня сегодня) о музыкантах, работающих в подземных переходах. Великолепно играл ансамбль, пели дети, одна актриса замечательно исполняла цыганские песни. Меня эта передача потрясла, я увидела в ней чаплиновскую тему.

У Чаплина есть фильм. Герой, в прошлом звезда, приносившая студии огромные доходы, становится калекой и вынужден выступать в заурядном кафе. И вот за столик в этом кафе случайно садится его бывший импресарио. Когда импресарио увидел, в какой обстановке исполняет тот свои куплеты, он надвинул шляпу на глаза. Чаплиновский герой почувствовал это смятение, и говорит: поднимите голову, меня не надо стыдиться, – это моя профессия, и я честно зарабатываю свой хлеб.