Эрнст Гофман - Собрание сочинений. Том 1

Сказав все это, жена повернулась на бок и заснула. Шпикер схватил маленького Расмуса и прижал к своей груди, но тот заорал благим матом, и тогда Шпикер спустил его на пол и пошел бродить по белу свету. Однажды во время своих странствий он повстречал некоего Петера Шлемиля, который продал черту свою тень. Они решили было побродить вместе, чтобы Эразмус Шпикер отбрасывал на дорогу тень за обоих путников, а Петер Шлемиль обеспечивал бы отражение в зеркалах тоже за двоих, но из этого ничего не вышло.

Вот и конец истории о потерянном зеркальном отражении.

— Что это за отражение вон в том зеркале? Я ли это?.. О, Юлия, Джульетта! Ангел небесный… Исчадие ада… Восторг и мука… Томление и отчаяние… Ты видишь, мой дорогой Теодор Амадеус Гофман, что в мою жизнь часто врывается чужая темная сила, отнимая у меня добрые сны и все время сталкивая с какими-то странными персонажами. Весь во власти той истории, что приключилась со мной в Сочельник, я готов поверить и что тот советник юстиции сделан из марципана, и что чаепитие было не более чем кукольное украшение рождественской витрины, а прелестная Юлия была влекущим к себе живописным образом, сошедшим с полотна Рембрандта или Калло, и она обвела вокруг пальца несчастного Эразмуса Шпикера, похитив похожее на него как две капли воды его зеркальное отражение. Прости меня!

Осенью прошлого года издатель этих страниц приятно проводил время в Берлине с титулованным автором «Сигурда» [268] …с титулованным автором «Сигурда»… — Сигурд — герой драматической трилогии (на мотивы «Песни о Нибелунгах») «Герой Севера» (1808–1810) немецкого писателя-романтика Фридриха де ла Мотт Фуке (1777–1843), одного из друзей Гофмана. , «Волшебного кольца», «Ундины», «Короны» и др. Было много разговоров об удивительном Иоганнесе Крейслере, и оказалось, что Крейслеру привелось весьма необычайным образом встретиться с человеком, глубоко родственным ему по духу, хоть и совсем иначе проведшим свою жизнь. Между бумагами барона Вальборна — молодого поэта, потерявшего рассудок от несчастной любви и нашедшего успокоение в смерти, — его историю де ла Мотт Фуке еще раньше описал в новелле, озаглавленной «Иксион» [269] …описал в новелле, озаглавленной «Иксион»… — Эта новелла была напечатана в 1812 г. Герой ее, впавший в безумие из-за несчастной любви барон Вальборн, выдает себя за фессалийского царя Иксиона, мифического царя лапифов, воспылавшего страстью к Гере. Согласно мифу, узнавший об этом Зевс сотворил облачный призрак Геры — Нефелу, — а Иксиона, в наказание за нечестие, привязал навечно в Тартаре к вращающемуся огненному колесу. Нижеследующая «фиктивная переписка» барона Вальборна и Крейслера — плод совместных усилий Гофмана и Фуке: за «Письмом барона Вальборна капельмейстеру Крейслеру», написанным Фуке после знакомства с 1-й частью «Крейслерианы», последовал ответ: «Письмо капельмейстера Крейслера барону Вальборну», принадлежащее перу Гофмана. , - было найдено письмо, адресованное Вальборном Крейслеру, но не отосланное. Оставил перед своим исчезновением письмо и Крейслер. С ним произошли следующие события. Уже давно все считали бедного Иоганнеса безумным. И в самом деле, все его поступки и действия, в особенности имевшие отношение к искусству, так резко переходили границы разумного и пристойного, что едва ли было возможно сомневаться в его умственном расстройстве. Образ его мыслей становился все необычайнее, все запутаннее. Так, например, незадолго до своего бегства из города он часто говорил о несчастной любви соловья к алой гвоздике. Все это было (так он полагал) не что иное, как Adagio, которое в свою очередь, собственно, оказалось всего-навсего протяжным звуком голоса Юлии, умчавшим в небеса исполненного любви и блаженства Ромео. Наконец Крейслер признался мне, что задумал покончить с собой и что он в соседнем лесу заколет себя увеличенной квинтой. [270] …заколет себя увеличенной квинтой. — Увеличенная квинта редко употребляемый, резко диссонирующий музыкальный интервал. Характерный пример гофмановской музыкальной метафорики. Так величайшие его страдания иногда приобретали шутовской характер. В ночь, предшествующую вечной разлуке, он принес своему ближайшему другу Гофману тщательно запечатанное письмо с настоятельной просьбой тотчас же отослать его по адресу. Но сделать это было невозможно. На письме был написан необычайный адрес:

Другу и товарищу в любви, страдании и смерти!

Для передачи в мир, рядом с большим терновым кустом,

на границе рассудка.

Cito par bonte [271] Пожалуйста, срочно (смесь лат. и фр.). .

Письмо хранилось запечатанным и ждало, чтобы случай точнее указал неведомого друга и товарища. Так и случилось. Письмо Вальборна, любезно доставленное де ла Мотт Фуке, уничтожило всякие сомнения в том, что другом своим Крейслер называл именно барона Вальборна. Оба письма были напечатаны в третьей и последней книгах «Муз» с предисловием Фуке и Гофмана; письма эти должны быть предпосланы и «Крейслериане», включенной в последний том «Фантазий», ибо если благосклонный читатель хоть немного расположен к удивительному Иоганнесу, то он не может остаться равнодушным к необычайной встрече Вальборна и Крейслера.

Подобно тому как Вальборн сошел с ума от несчастной любви, так и Крейслера, по-видимому, довела до крайней степени безумия совершенно фантастическая любовь к одной певице — по крайней мере на это указывает одна оставленная им рукопись, озаглавленная «Любовь артиста». Это сочинение и некоторые другие, составляющие цикл чисто духовных толкований музыки, может быть, скоро появятся, объединенные в книгу под названием «Проблески сознания безумного музыканта» [272] «Проблески сознания безумного музыканта». — Имеется в виду задуманный Гофманом роман «Часы просветления некоего безумного музыканта» (первые наброски его относятся к 1812 г.). .

Милостивый государь! Как мне довелось узнать, Вы с некоторых пор пребываете в одинаковом со мною положении. А именно: уже давно подозревают, что Вас сделала безумным любовь к искусству, чересчур заметно превысившая меру, установленную для подобных чувств так называемым благорассудительным обществом. Не хватало только одного, чтобы сделать нас обоих настоящими товарищами. Вам, милостивый государь, уже давно надоела вся эта история, и Вы решились обратиться в бегство, я же, напротив, все медлил и оставался на месте, позволял мучить себя и высмеивать, и, что хуже всего, осаждать советами. Все это время лучшей моей усладой были оставленные Вами записки, которые фрейлейн фон Б. [274] Фрейлейн фон Б. — Указаний на личность или прототип этой героини нет. Один из возможных вариантов — Юлия Марк. — о, звезда в ночи! — иногда разрешала мне просматривать. Мне стало казаться, что когда-то где-то я уже Вас видел. Не Вы ли, милостивый государь, тот маленький странный человек, лицом несколько похожий на Сократа, которого прославил Алкивиад [275] …лицом… похожий на Сократа, которого прославил Алкивиад… Отсылка к «Пиру» Платона, где афинский вождь Алкивиад (ок. 450 — ок. 404 до н. э.) произносит похвальное слово своему учителю Сократу (говоря, что за невзрачной внешностью этого человека скрывается величайшее нравственное совершенство) и сравнивает его с полой статуей силена Марсия, которая, раскрываясь, являет свету скрытые в ней изваяния богов. Важная для эстетики Гофмана деталь: гротескная дисгармония между духом и телесной оболочкой. , сказав, что, если Бог и скрывается за причудливой маской, он все же, внезапно показываясь, мечет молнии, задорный, влекущий, устрашающий. Не носите ли Вы, милостивый государь, сюртук, цвет которого можно было бы назвать самым необычайным, если бы воротник его не был цвета еще более необычайного? И не заставляет ли покрой этого платья сомневаться — сюртук ли это, переделанный в верхнее платье, или верхнее платье, обращенное в сюртук? Человек с такой внешностью однажды стоял рядом со мной в театре, в то время как на сцене кто-то тщательно пытался подражать итальянскому buffo [276] Комик (ит.). . Остроумные и живые речи моего соседа превратили плачевное зрелище в комическое. На мой вопрос он назвал себя доктором Шульцем из Ратенова [277] …он назвал себя доктором Шульцем из Ратенова… — В подобной же мистификации с удовольствием участвовал и сам Гофман: на одном чаепитии в Берлине в 1814 г. он был представлен бароном Фуке под этим Именем, а после удачного исполнения сестрами Маркузе отрывков из его «Ундины» отрекомендовался капельмейстером Крейслером. , но странная шутовская усмешка, скривившая его рот, помешала мне этому поверить. Не сомневаюсь — это были Вы.