Ирина Драгунская - Код завинчивания. Офисное рабство в России

Да и откровенно говоря, когда проеденная за день наличка превышала приход от розничной торговли, становилось как-то не но себе. Доставали также крошки в компьютерном хозяйстве, повсеместные следы от селедки и перекладывание недоеденных кусочков тортиков. И — размазывание пищевых отходов но жестяным мискам под холодной водой — на одноразовую посуду щедроты предприятия не распространялись.

С бумагами «приход-расход» я долго искала понимания у инициаторов пищевой идеологии. Откровенно говоря, резервы доя повышения зарплаты вскрывались немалые — и любой сотрудник с радостью согласился бы съесть домашнюю кашку из банки, чем размазывать микроскопическую долю поддельного утиного паштета по тарелке в обмен на прибавку к жалованью. И, как ни странно, коллективу пошли навстречу.

Была неделя царствования «обедов в офис» лично для меня очень приятная выбором и расфасовкой. Но владельцам это явно не понравилось — обед с доставкой на весь день не растянешь, а без тортика, пряников, коньячка, колбаски и полезных овощей-фруктов было голодно. Подозреваю, кое-кому пришлось даже ужинать дома — со всеми вытекающими последствиями типа мытья посуды. Начинание запретили сверху как «общепитовское» и «неполезное».

Свои воспоминания Н. Б. завершает словами: «Я с ними до сих пор дружу, хоть и ушла давно, а они все так же ЖРУТ и ЖРУТ!»

Рассказывает анонимный работник «Пепси-Колы»:

Я работала в отделе, который продавал чипсы Lay's. Чипсы у нас в офисе были всегда. Открывали их так: хлопали двумя руками по пакету, и он лопался по шву.

И пот однажды этот прием один наш сотрудник проделал в присутствии большого иностранного шефа. Но неудачно — чипсы высыпались на пол. На следующий день его уволили. За неуважение к продукту.

Рассказывает Ева Пунш, Санкт-Петербург:

Я работала поваром в офисе — программерская контора, где я кормила 40 человек и была особая иерархия — кого звать первым к обеду, а кого в последнюю очередь (бухгалтерию — в первую очередь, манагеров — во вторую, программеров — в последнюю), гендиректор всегда ел отдельно и с отдельным меню, которое он мог продиктовать за час до обеда, и я кидала все свои кастрюли с обедом для 40 сотрудников и бежала но магазинам-рынкам, потому что он ел только самое свежее.

Когда он ел, я должна была из столовой комнаты выгонять всех других сотрудников (бухгалтерию надо было выгонять вежливо, с другими можно было не церемониться), я должна была ему накрывать и вставать в дверях. Выходить нельзя — вдруг ему что потребуется, мыть посуду или продолжать готовку при нем — нельзя (столовая совмещена была с кухней), его отвлекал и раздражал шум. Садиться при нем я тоже не могла. Должна была стоять по стойке смирно — руки под фартук — все сорок минут, что он ел.

На третий день завотделом кадров решила провести анкетирование касательно моей готовки. Анкеты были анонимные, но все мужики подписались. А барышни — нет (барышень 6 человек, и сразу ясно было, кто не подписался). В анкете были, в частности, вопросы — помимо качества еды: оцените внешний вид повара по пятибалльной системе. Девушки (анонимно) поставили мне тройки. Было очень смешно. Потом завотделом кадров решила сшить мне форму с логотипом фирмы, настаивая, чтобы за дневными покупками я выходила на улицу в их форме (халатик и колпак) — в ноябре месяце, между прочим.

Когда у меня семилетняя дочка заболела ангиной с температурой сорок и стоял вопрос забирать ее в больницу или нет, меня уволили тут же. В первый же день, как я сообщила, что не смогу выйти (я готова была предоставить и справки и бюллетень), потому что больная дочка — это не тот вопрос, что может помешать нормальному питанию офиса!

Рассказывает И., технический дизайнер:

В еженедельном журнале «П» времени на обед не было. Потому что еженедельник. Сроки сдачи номера вечно горят, работники ходят бегом, какой уж тут ланч! Но была комната для обедов, в самом конце длинного коридора. В ней посменно трудились две поварихи, имен не помню. Думаю, они и не говорили, как их зовут. Одна была честная, а вторая — наоборот. Честная готовила из нормальных продуктов, купленных на каком-то оптовом рынке. Где брала продукты вторая — не ясно. На помойке, может? Угадать, кто из них работает в какой день, было нельзя — четкого графика не было. Поэтому я часто возвращалась, так и не пообедав (травиться-то неохота). На сам обед отводилось около пятнадцати минут (это если повезет!). Очень часто прибегал кто-то из менеджеров и, делая страшные глаза, кричал, что надо вернуться на рабочее место. Я занималась графической обработкой рекламных модулей — главного источника дохода для журнала, поэтому курьера, привезшего диск, надо было быстро отпустить. У курьера прав было побольше, чем у меня. Ну уж точно не меньше. Поэтому я бежала к нему по первому зову, дожевывая на ходу. Хорошо, что хоть кофе и чай не запрещали попивать за работой, иначе — каюк. Да, забыла добавить — за обеды мы платили сами, из своего кармана. С содроганием вспоминаю эти серые ватные сосиски и слипшиеся (тоже серые) макароны — ни до, ни после я не ела такой гадости.

Рассказывает О., секретарь-референт:

У меня было очень бережливое американское начальство, ну просто очень! Правда, надо отдать им должное, «живота своего» (в прямом смысле слова) они не щадили наравне с рядовыми работниками. Наш офис располагался на последнем этаже какого-то спортивного интерната (что-то вроде школы олимпийского резерва, я не вникала). У них, у спортивных деток, имелась своя столовая, куда мы ходили обедать. Интернат, это, конечно, не детдом, но воспитанники выглядели довольно жалко — в дешевых трениках, затравленные какие-то. Может, просто уставшие от тренировок?

Наш начальник Джей платил интернатской администрации некую сумму ежемесячно, чтоб мы там столовались. Каждый поход на обед превращался в целое представление — причем именно мы были для будущих чемпионов главными актерами этого цирка. Они даже прекращали есть, когда мы входили гуськом. Видимо, их удивляли американцы и лощеные офисные служащие, жующие их котлеты-с-пюре и прочие казенные радости. Еда была тяжелая, высококалорийная. Обитатели офиса заметно округлились и залоснились. В какой-то момент Джей рассорился с дирекцией столовой, и мы, слава богу, перестали там обедать. Так как в округе с кафе была напряженка, приносили что-то с собой: то баночки из дома, то просто сникерсы. Но я и сейчас помню стриженые головы воспитанников, оборачивавшиеся как по команде в нашу сторону. Помню тишину, которую и нарушать-то как-то неловко. Кстати, из-за того, что мы были все время на глазах у деловитого босса, казалось, что и обеденного перерыва толком и не было.