Константин Калбазов - Пилигрим 2

Половцы появились на четвертый день. К этому времени животные уже полностью оправились. А то состояние многих было таким, что проскальзывали мысли о забое. Но ничего. Поднялись. И начали пастись. Что не могло не радовать. И уж тем более на фоне прибытия союзников.

Михаил не раз наблюдал, как хозяйки кормили своих буренок лакомствами, поглаживали, приговаривая им всякие нежности, и косились в его сторону. Они конечно же к нему со всем уважением, но только пусть ходит мимо кормилицы.

И ведь какое дело. Настоящей нужды пограничники и их семьи не видели. Во всяком случае, с той поры, как Романов оказался на их пути. Да что там. Жили в достатке. И сейчас в каждой семье, даже лишившейся кормильца, кроме серебра и золото водится. Но вот не замай корову, и все тут.

— Здравствуй, Теракопа. Польщен тем, что ты лично прибыл встретить нас. Это великая честь. Я мог рассчитывать лишь на кошевого, — встретил Романов куренного.

Тот чиниться не стал и с легкостью спрыгнул на все еще влажную землю. Шагнул к парню, и протянул руку, в традиционном половецком приветствии. Хороший знак, говоривший о том, что прежние договоренности в силе.

— Здравствуй Михаил. Рад твоему прибытию. Давно поджидаете нас?

— Четвертый день. Можно сказать, только что прибыли. Опять же, раньше и смысла не имело. Пока животные в себя пришли, да и земля за эти дни подсохла.

— Когда сможете выступить?

— Да хоть с рассветом. У нас все готово. И вообще, чем раньше отправимся в путь, тем лучше.

— Вот и хорошо.

— Прости, Теракопа, своего дома у меня пока еще нет. Поэтому я вынужден принимать тебя в походном шатре.

Признаться, Михаил был несколько удивлен тем фактом, что палатки используемые ромеями во многом походили на известные ему образцы, которые они пользовали в детстве. С возрастом походы и ночевки на лоне природы как-то отошли в прошлое.

В одной из таких, размерами с армейскую двадцати местную он и расположился со всеми удобствами. Он бы и обычной небольшой обошелся, н-но… Об отношении людей к чрезмерной простоте их лидера уже говорилось. Не позволят люди подобного позора. Причем не Михаилу, а себе. Коли их предводитель оборванец какой, так и они не пойми кто.

— Не маловато воинов привел твой будущий тесть? – уловив момент, усомнился Гаврила.

— А что не так? – не понял Михаил.

— Так сотня всего. Или где в сторонке еще всадники есть?

— Сомнительно. Ни к чему им прятаться. А что до количества, то тут хватило бы и десятка, чтобы просто обозначить присутствие воинов орды Белашкана. Для других половцев этого достаточно. А русичи нас и так не тронут.

— А ну как кто решит поживиться. Все же богатым караваном идем.

— Во-первых, скота у нас на один половецкий укус. Видел как они смотрели на наше, так называемое стадо?

— Ну да, без блеска.

— То-то и оно. А во-вторых, скажи Гаврила ты о скольких усобицах между половцами слышал?

— Да-а-а… — почесал он в затылке.

— Не собачатся они, — кивнув, со значением произнес Михаил. — Вольготно им в этих степях. Нарезали друг другу территории для кочевий и живут между собой в мире. Так что, этой сотни для нашей охраны более чем достаточно.

Несмотря на то, что скота у них было немного, гостей пограничники встретили достойно, обеспечив им шумный пир. Конечно, в мясных блюдах со степняками они соперничать не могли. Те в этом деле были настоящими доками. Зато могли предложить то, что в их кибитках и юртах было великой редкостью. Настоящее ромейское вино. Не сказать, что из дорогих, но и не дешевая кислятина. Эдак, серединка на половинку. Но и это вызвало у кочевников неподдельный восторг. Хотя кое-кто из них и побывал в Царьграде, а потому кое-что смыслил в этом деле.

Теракопа и его кошевого Михаил, вместе с Гаврилой и Арсением потчевали по настоящему достойным вином, которое не грех подать и на императорский стол. Правда, Романов не забыл напомнить, что вино коварно и лучше бы о том не забывать. На что Куренной весело заметил, что не дело такому достойному воину скупиться. Он пусть подливает, а уж они свою меру знают. Ну что же, он предупредил.

— Теракопа, могу ли я узнать, не передумал ли ты выдать за меня свою дочь?

— Слово мое все так же крепко, как и в день нашего сговора, — отчего-то помрачнев, ответил тот.

У Михаила тут же засосало под ложечкой. Вот только неожиданностей ему не хватало. Отчего-то мысль о том, что с девушкой могло что-то случиться ему в голову не пришло. Да, Алия, юная прелестница и красавица. Но, признаться, за исключением нормального мужского желания, иных чувств она в нем не пробуждала.

Зато в голове сразу же возникла мысль о том, что этому браку мог воспротивиться Белашкан. Мало ли, какие у него намерения в отношении нового града русичей. К родственным узам у половцев отношение более чем серьезное. И тот факт, что у них нет межродовых разборок уже говорит о многом. И если тут в пику встал хан, а больше никто не может указывать куренному, то дело пахнет керосином.

— Слово твое крепко, но я вижу, что что-то случилось.

— Этой зимой в наши стойбища пришла оспа. Многие наши родичи покинули этот мир.

— Алия умерла?

С одной стороны девочку конечно жалко. Но с другой… Ему едва удалось сдержать разочарование, и изобразить тревогу. Ч-черт! Такая возможность псу под хвост! Он конечно может и сам за свататься. Но тут дело такое, что дочь куренного ему подходила по статусу как сшитый по мерке костюм. А еще, не он просил ее руки, а ему ее практически предложили. Хотя конечно, дочь какого кошевого тоже будет вполне приемлемым вариантом.

Стоп! Этого кошевого зовут Оторок и у него есть дочь Гизем четырнадцати, нет, уже пятнадцати годочков. Получается, не имея возможности предложить Михаилу свою дочь, н решил окрутить его с другой. Но союзом с русичем все же дорожит ибо видит выгоду для куреня. Есть такое дело. Неглупые люди без особого труда умеют это распознать. Знать бы еще и самому Романову на каком основании они делают подобные выводы. Ну да, не суть важно. Главное, чтобы его выводы оказались верными.

— Хвала небесам, она жива. Но оспа не обошла ее стороной. Ее лик и тело обезображены. А потому я не могу предложить ее тебе в жены. Доблестный воин достоин того, чтобы его ложе делила красавица. Дочь Оторока юная, прекрасна ликом и стройна станом. Она будет тебе хорошей женой, если ты согласишься на эту замену.

— Алия уже выздоровела?

— Да.

— Оторок, для меня великая честь породниться с тобой. Но я прошу тебя понять. Я дал слово Алии, что вернусь этой весной, внесу богатый выкуп и осенью, по возвращении одры на зимние пастбища, стану ее мужем. Если бы она умерла, то я счел бы за честь взять в жены Гизем. Но моя невеста жива. И несмотря на то, что ее отец возвращает мне мое слово, я не могу его забрать. Я возьму в жены твою дочь, Теракопа, согласно нашему уговору. И в знак моих серьезных намерений, прими в дар, вот этот полный доспех, который не был взят как добыча, но выкован лично для тебя.