Фася, тот ездит на Белое Море. Я тоже хотел бы ездить на Белое Море, но не могу - это не мой путь. Однажды мы даже записались на кружок гидробиологии. Пришли трое старых друзей и одна девчонка, ее звали Аня. С ней мы познакомились,когда записались в туристический кружок, в котором нас называли туристами переростками. На кружке гидробиологии было очень странно. Странно заглянуть на секунду на чужой путь. Так же странно было, когда я пришел на чужую лекцию в Университет. Девочка Аня отвела нас всех к себе домой, там мы очень понравились её маме. Когда потом Ане нужно было пойти, например, в поход на байдарках, она говорила, что в походе будем мы, мама с легкостью отпускала. У Ани дома нас кормили замечательной картошкой с жареными грибами, а я пытался сыграть одни из первых своих песен. На гидробиологию мы больше не ходили, зато в последствии использовали в своих целях местный туалет. Для того чтобы пройти мимо старушки-вахтерши, мы говорили, что идем на гидробиологию. Если говорить о Городе Солнца, то до него с каждым годом приходится ездить все дальше и дальше, хотя конечно и время с каждым годом течет быстрее и быстрее. Фася скоро уедет в Германию и ему придется добираться до Белого Моря намного дольше, но я надеюсь, что он всё равно будет туда ездить, а иначе, зачем тогда нужен кружок гидробиологии, не для того же, чтобы в туалет ходить, правда? Поезд остановился и долго стоял, проводница сказала, что впереди столкновение. К нам пристроился паренёк, простой и незатейливый, из Воркуты. Спрашивал как там, в институте учатся, рассказывал бородатые анекдоты. Ему не нравилась музыка, и он всё время просил поставить "что-нибудь повеселее". Рок-н-ролл, казался ему скучной музыкой. Девушки достали арбуз, и мы его весело скушали. Арбуз был невкусный, и в туалет образовалась очередь. Люблю я туалеты в поезде, в них есть что-то непосредственное. Если из домашнего унитаза труба уходит в такие дали, что если отпустить своё сознание вниз вдоль трубы, можно не вернуться назад в тело. Фася один раз потерял сознание, находясь в туалете, слава богу, пришел в себя, обнимая белую гладь унитаза. Я ехал один. Одному ехать отдельное чувство, совсем другое, чем ехать в компании. Вдвоем люди замкнуты друг на друга и с внешним миром связаны слабо. Втроем система становиться немного разомкнутой - это оптимальная конфигурация для небольшой компании. Вчетвером либо разбиваются на пары, либо периодически перебивают друг друга. Пятеро - это почти трое, шестеро почти четверо. Больше шести человек собрать трудно, больше шести - это уже толпа или команда, в зависимости от организации. Один человек - это один человек, он сам за себя отвечает, сам взаимодействует с внешним миром, сам решает все проблемы, ему не на кого положиться, но зато он ни за кого не отвечает. Мне нравиться перемещаться в пространстве одному. Я предложил своему другу отправиться на по иск Города Солнца, но он сказал, что в последнее время слишком много трахается. Энергия, блин, не сублимируется. Но зато приятно. Когда я уезжал, у меня было три подруги, но все на тот момент какие-то бестолковые. С одной - это вообще отдельная история, сумасшествие настоящее. Я ее даже не имел в виду, в качестве потенциальной герлфренд. Откуда-то взялась не понятно. Странная история, еще, наверное, не закончившаяся. Вторая меня начала обламывать. Я с ней встречался еще только два раза, перед этим долго переписываясь по е-почте. Ей хотелось трахаться, я так думаю, но я решил, что она подождет хоть до третей встречи, тем более на второй мы и обнимались и целовались. Играть ведь интересно. Она, наверное, думала по-другому. Когда я приехал, мы еще чуть переписывались и благополучно забыли друг друга, после того как он второй раз не пришла на свидание. У меня вообще есть правило, ко торое меня еще не подводило. Если девушка три раза не поддерживает мою инициативу, то она либо хорошенько старается меня заинтересовать, либо идет гулять лесом. Про третью ничего не скажу. Из-за тональности времени. Шутка. Помню, к Фасе пришла подружка, но из-за того, что у них не было презервативов, фасина мама заставила их спать в разных комнатах. Сам я хотел бы завести себе в подружки негритянку, но не знаю, как это сделать. Наверное, у нас в стране это очень стильно, оригинально и необычно. Это бы в сех шокировало. Блэк анд вайт. Если бы меня спрашивали, почему я с ней, я бы многозначительно хмыкал, ах, если бы вы знали. К тому же, я читал, что на нас наступает черный расизм, черные дискриминируют белых. Если эта волна достигнет России, то мне была бы скидка. В результате я познакомился, но не с негритянкой, а с узкоглазой кореянкой. Она приехала из Узбекистана и любила слушать джаз. Между нами был какой-то напряг. Она считала, что я слишком серьезный, но это, конечно же, полный бред. По мне так просто она слишком заморачивалась по поводу своих узких глаз и цвета кожи. Ну и ладно, скоро китайцы станут вторым по численности народом в России, и узкоглазая подруга будет неудивительна.
Столкновение
Поезд всё стоял и стоял. Прошло уже несколько часов и отсутствие движения немного раздражало. Девчонки ходили всё время в вагон-ресторан кушать. Наверное, нервное. Я в вагон-ресторан кушать не ходил - это мне не по карману. Я лежал на верхней полке и пытался поспать. Было жестко, потому что постельное белье я не покупал, экономил, а матрас проводница взять запретила. Но я успокаивал себя тем, что это полезно для позвоночника, лежать на жестком. Смотреть на багажную полку тоже полезно, но только для творчества. Придумываются стихи про тщетность бытия. Одна писательница, скрывавшая своё творчество под псевдонимом, который никто не знал, однажды, меня спросила: "Ты пишешь, когда тебе хреново?". Я даже опешил, мне уже хреново давно не бывало. Бывает, что у меня что-то болит, или я злой, или настроение плохое, но чтобы мне было хреново, такого не бывает. Я думаю это оттого, что я не прячу своё творчество под псевдонимом, который никто не знает. Фася, например, никогда не скрывал заформалиненных бокоплавов, которых изучал, и за это я его уважаю. Однажды после лабораторной работы он принес лапки лягушек, умерщвленных во время эксперимента, поджарил их и пригласил меня попробовать - это я помню и никогда не забуду. Вкусные лапки, совсем не хреново их было покушать. Когда поезд тронулся и медленно поехал, все удивились. Ритм времени убыстрялся, спираль закручивалась, а поезд медленно двигался по двум параллельным линиям рельс. Через некоторое время мы увидели причину нашей задержки - раскуроченные вагоны на запасном пути. Лобовое столкновение первые два вагона всмятку. Один раз Фася ехал на Белое Море и его поезд сошел с рельс, все попадали с полок. Для того чтобы достигнуть цели нужно пройти по дороге. На дороге всегда встречаются препятствия, которые нужно преодолеть. К Городу Солнца ведет дорога, вымощенная желтыми кирпичами, и где-то под конец пути спит дракон, на Белое Море нужно ехать на поезде, а потом идти каким-то сложным маршрутом. Был случай, когда Фася провалился под лед, пытаясь достигнуть Белого Моря, но всё равно спасся. В какое-то мгновение я ясно увидел, что нахожусь в одном из этих выгонов. Я лежал на грязном полу, по лбу текла кровь, но боли не чувствовалось, на мне лежал старый клетчатый чемодан, упавший сверху с полки. Чемодан был приоткрыт, и из него виднелось белое постельное белье. Сознание начало сжиматься, превращаясь в абстрактную точку. Обычно при мысли о смерти представляется, как лежит человек, например на кровати, и умирает. Но на самом деле человек не воспринимает никакой кровати, никакого мира, потому как мир весь отражается в его голове. И голова сама, являясь частью мира, отражается в самой себе. Когда же голова умирает, умирает и весь мир, исчезает дурная бесконечность самоотражающихся зеркал. Точка опоры теряется, сознание схлопывается. Один раз мне снилась смерть. Во сне я видел Фасю, он ударил меня табуреткой по голове и я умер. И там за гранью нет ничего внешнего сознанию, и нет ничего внутреннего сознанию. Как хотелось бы перенести, например, в форме воспоминаний информацию о жизни. Чтобы было, на что опереться потом. Получилась бы этакая замкнутая система сообщающихся сосудов, где вместо жидкости циркулировала бы информация. Если перенести всю свою жизнь, то получилось бы многократное переживание одной и той же жизни. Злая замкнутая система, но зато в ней не было бы ничего неописуемого. Ну, пускай не жизнь, так хотя бы какую-нибудь информацию, например, вкус вишневого варенья. Чтобы опереться на это чувство, чтобы не пропасть вовсе. Была бы вечность вишневого варенья, а потом новое перерождение. Или даже не вкус варенья, а хотя бы боль. Пусть это будет даже нестерпимая адская боль, но только бы сохранить непрерывность. Так думало умирающее сознание человека, чей путь по железнодорожным рельсам был неожиданно прерван. Потом некому стало думать и не о чем стало думать. Да и самого понятия "думать" больше не существовало, как не существовало понятия "существование думанья". Не было ничего. Когда появилось слово. Для того чтобы слово могло появиться появилось сознание воспринимающее слово. Точнее сознание и слово появились одновременно, разделившись, самозародившись. Слово было "Кальвино".
Читать дальше
