Евгений Пекач - Ветер, Hебо, Земля

Евгений Пекач

Ветер. Hебо. Земля.

Был полдень. Погода стояла сухая и солнечная, но не то чтобы знойная, как это обычно бывает в июле, а наоборот даже упоительная. Пришла идея сбежать...

Я скрипнул дверью и уже через две минуты миновал опушку леса. Шёл медленно, с полным временным осознанием своей негодности в том мирке, который оставлял за спиной. Это ощущение подчёркивалось щебетанием птиц, которого не доносилось спереди, но, однако, позади оно нарастало плотной стеной, отделяя меня оттуда.

Между деревьев засверкали просветы: приближалось Поле, в равной степени, как и я подвигался к нему.

При первых шагах в высокой траве пришло новое осознание, осознание того, что я вырвался: линия леса провела черту, которая, конечно, была временной, как и сама вселенная; всё за спиной, казалось, рухнуло, провалилось в первозданный Хаос - оставалось лишь то, что впереди...

Выйдя на середину Поля, я опустился наземь. Трава вокруг обступила меня узким кольцом; я лёг. И тут создалось ощущение гроба с кусочком бело-голубого неба вместо крышки. Может быть, там сверху уже кто-нибудь бросал цветы, и сыпались первые комочки сырой земли кто знает...

Словно насекомые, повылезавшие из колосков растений, мысли наползали на меня со всех сторон. Первые несколько минут сопровождались лёгким жаром и бешеной пульсацией вен. Hо через некоторое время обрывочные образы в голове погибли, пройдя естественный отбор протрезвевшего сознания. Стало легко. Почти счастье овладело мной. Подобное ощущение я вдруг испытал недавно, проходя по подворотне в лучах весеннего солнца. Тогда я понял, что не было ни вчера, ни завтра и более того: ни отправной, ни конечной точек моей прогулки - лишь лучи солнца, которые действительно есть и которые, возможно, несли мне истину жизни, коей я не сумел понять (или... сумел?). Это было Великое Счастье Одного Мгновения. Hо это неуловимое ощущение растворилось в сотнях других, двинулось в бесконечность по одной из бесчисленного числа дорог...

Я просто лежал и всматривался в высь облачных гор и постепенно переосмыслил роль неба в этих мгновениях. Теперь оно предстало передо мной не как непроницаемая крышка гроба, но как безупречное, сине-белое кино "не для всех", кино обо всём и ни о чём сразу, кино о любви, жизни и смерти...

Любовь, жизнь и смерть - простая цепочка звуков, но сколько различных мыслей, словно потревоженных летучих мышей, закружилось у меня внутри.

Любовь, жизнь и смерть... - каким-то невероятным образом они сливались воедино здесь, посреди этого поля: в траве, в воздухе, в моих волосах - что-то непостижимо глубокое и в тоже время неуловимое.

Любовь, жизнь и смерть... Жизнь!.. Это слово было ярче, к нему тянуло. И как только это дошло до меня, само понятие "жизнь" внезапно слилось в моём мышлении с созерцаемым тут же небом, наподобие ребёнка, крепко обхватившего ногу родителя, когда тот вознамерился уйти.

Жизнь. Белые клубящиеся... лица, чувства, рукопожатия, взгляды, злые и снисходительные, яростные и добрые... Можно всё превозмочь, но жизнь в целом - никогда. Если даже всё цинично разложить на составляющие и понять пустоту этого всего - всё равно, неизменно всё равно останется что-то большее, к чему не подобраться с острым лезвием критического интеллекта. Большее!.. Большее? Может быть... смерть? Смерть, как ещё одна тайна жизни, и всё же - нечто противоположное течению крови, щебету птиц, даже суете тараканов на кухне при внезапно включённом свете. В особенности щебету птиц. Проснуться утром и услышать его! а он как заря новой жизни, когда хочется всё разрушить и построить заново. А новое будет, разумеется, в сто раз краше старого, которое, в свою очередь, уйдёт в землю и там исчезнет, будто его и не было никогда. Так и человек, пришедший с неба, растворяется в земле, а она и есть эта противоположность, - как можно было не понять этого раньше?!! Это был кусочек абсолютной истины, я был твёрдо уверен, что завеса приоткрылась, наконец-то. Сердце билось как птица в клетке. Всё новые и новые мысли (а, скорее, переоценённые старые) лезли в голову. Я понял, что образ неба-гробовой-крышки не был, на самом деле, ошибочным. С точки зрения новой истины, он отображал бесконечные циклы рождений и смертей: после ухода в землю, мы вновь падаем с незримых высот, которые непосредственно под этой землёй! Hебо - крышка при виде снизу! Да, так оно и есть, я был уверен.

В этот момент мир представился мне как бесконечный многослойный стержень: небо-земля, небо-земля, небо-земля... Hо какое-то гложущее ощущение безысходности пришло с возникновение этой картины, мучительно неуловимое чувство какого-то недостатка. Hужен был словно клей, который соединит жизнь и смерть, что-то, без чего они не двинутся с места для слияния воедино, что-то, возносящее то же пение птиц от пронзительного шума к гениальным умиротворяющим созвучиям. Что-то!..

Любовь?.. Любовь... Любовь!!!

Блажен рождённый от любви, в любви и для любви, счастлив живущий любовью, но одинаково жалок и возвышен умирающий из-за любви...

Всё рождается из этой высокой противоположности душ. И почему противоположности? Простое чувство матерей и сынов, учеников и наставников, друзей всё равно является тем же клеем для первых двух точек.

Если это слово - любовь - навсегда вычеркнуть из тайной летописи бытия, то тут же исчезнет и ложное ощущение незыблемости цивилизации и так называемого человеческого общества, которые через недолгое время

саморазрушатся под беспощадными ударами материалистического сознания новоиспечённых гениев. Hо прежде двести-триста лет одиночества душ, лицемерия, взглядов сверху вниз, отношений на "Вы" с расстояния вытянутой руки. Hо, слава Богу, сотворить такое не по силам кому-то из смертных. Однако и с видением этой третьей точки не пришло разрешение противоречий, не пришла долгожданная целостность самого себя, не пришло успокоение...

Лежать более не было возможности: Земля будто стала враждебной по отношению к ничтожной песчинке на её поверхности (ко мне). Я еле поднялся с необычной слабостью тела и рассудка и тут заметил (или, скорее, почувствовал без участия разума) нечто, двигающееся ко мне. И уже тогда, заметив волнение ровной поверхности трав на краях поля, я понял, что это нечто внесёт желанную последнюю крупинку целостности.

Стоя с закрытыми глазами посреди желтоватого поля, окружённого тёмно-зелёным лесом, в лучах яркого послеполуденного солнца я даже не знал, откуда это придёт и вдруг был почти сбит с ног сильнейшим порывом ветра в лицо. Именно в лицо он ударил, давая своё согласие и вызывая на прямой диалог с ним. Ветер наполнил мою грудь, как наполнял белоснежные паруса многомачтовых фрегатов в искрящемся море. И те сотни сгорбленных омерзительных карликов, обитавших под мрачными сводами пещер моего собственного "я", внезапно возымели крылья и, превратившись в вольных голубей, испарились, влекомые им. Словно бесконечная река пронизывала и очищала меня, забирая с собой тонны отвратительных помоев. Последние пошлые мысли уносились со слабеющими порывами; пришла целостность...