Владимир Данченко - Отчет о лечении зуба

Как только я наконец обратился к желанному Кувалаянанде, в дверь постучали. Пришла М. и принесла пироги. Вообще, когда кто-то отрывает меня от работы, это вызывает во мне неконтролируемую отрицательную эмоциональную реакцию; тем более такую реакцию должна была бы вызвать М... (далее следует материал личного характера).

К своему удивлению, я не обнаружил в себе никакой реакции - без всякого сожаления отложил работу, поставил чай и вежливо стал выслуживать текущие сплетни. Когда созрел чай, я вдруг осознал, что сыт, и вполне могу пирогов не есть. Надо сказать, что такие осознания для меня совершенно не характерны. Дело в том, что пироги и тому подобное являются одной из больших слабостей моей жизни (К.К. даже сказала, что "торты-то тебя и погубят"). Как правило, я не могу не есть пирогов. В лучшем случае я могу заставить себя их не есть. Тут же мне не надо было себя заставлять, поскольку никакого желания пирога во мне не шевельнулось. Удивившись такой эмоциональной тишине, я сразу же заметил, что уже довольно давно пребываю в подобной же тишине ментальной.

Практически во мне отсутствовало то, что называют "внутренним диалогом". Кроме того, все слова и события, приходящие извне, не задерживались в моем сознании, а проходили сквозь него, не оставляя никакого следа. Я был как бы слегка отстранен от всего происходящего "внутри" и "снаружи", все это происходило где-то рядом, но не со мной. Это удивительное состояние (описанное Шри Ауробиндо в "Основах Йоги") я до того никогда не испытывал, но всегда к нему стремился. Его можно охарактеризовать как "легкий транс". Вообще переживания этого вечера были, с одной стороны, легки, ненавязчивы, а с другой - очевидны несомненны.

Затем я пошел проводить М., а заодно и выгулять Олли, помесь боксера с дратхаром, которого мы с В. гордо представляли пораженным зрителям как "чилийского терьера", - совершенно черное гладкошерстное чудовище с непристойно волосатыми ногами сатира, бородатой пастью дракона, длинным и тонким закрученным брейгелевским хвостом, вислыми ослиными ушами и глазами человека, оказавшегося в собачьей шкуре. Олли перемещается исключительно прыжками - огромными прыжками в высоту - и совладать с ним нет никакой возможности. На прогулку я вышел все в том же полутрансовом состоянии. Рядом что-то говорила М., и совершал прыжки Олли. Я машинально сказал ему: "Олли, тихо", - и он спокойно пошел рядом. Минут через пять он опять запрыгал, но я снова сказал ему это, и до самого конца прогулки он вел себя совершенно спокойно, - наверное, первый и последний раз в жизни.

Тогда, во время прогулки, я воспринял свои слова и его реакцию на них как нечто само собой разумеющееся, - собственно говоря, я даже не обратил внимания на этот инцидент. Гораздо позже я осознал, что ни до, ни после мне не удавалось достигать такого эффекта. Интересно, что обращаясь в тот раз к Олли, я фактически не повышал голоса; и тем не менее, в моих словах было что-то напоминающее удар. Анализируя впоследствии свои ощущения, я отметил, что этот "удар" был произведен как бы животом. Я слыхал, что в карате и т.п. удары наносятся "животом", но сам боевых искусств никогда не практиковал. К тому же "удар" был нанесен чисто автоматически и воспроизвести его затем сознательно (по отношению к Олли) мне так и не удалось...

Когда я вернулся в мастерскую, то застал там С., с которой мы проговорили до 23.30. Даже активный диалог не мог нарушить тишину, в которой я пребывал. Я все время был рядом, невовлечен.

На следующий день я проснулся обычным человеком.

Интересно отметить, что "побочные эффекты" отразились на широком аспекте функций, а именно:

1) на физических функциях (обильное кровотечение);

2) "энергетических" (движения в "тонком теле");

3) эмоциональных и ментальных (покой);

4) надментальных (интуитивное знание);

5) волевых (воздействие на Олли);

6) функциях восприятия (общее обострение).

О несамовнушенности перечисленных эффектов свидетельствует то, что сознавались они гораздо позже, чем возникали. Кроме того, я не мог знать, какие эффекты я должен ожидать: я незнаком с биопольщиками, а от тебя, кроме вопроса о "шлеме", никаких указаний не поступало. К существованию или несуществованию биополя и всего с ним связанного я отношусь именно НИКАК: меня интересуют совсем другие проблемы, а биополе я рассматриваю как удобную теоретическую модель для объяснения "чудес", к которым я равнодушен.

Фактически же это был вечер исполнения желаний. Очевидно, то, что ты вложила или то, что ты мобилизовала во мне, было использовано на путях сильнейших к тому времени жизненных стремлений (надо полагать, что стремление избавится от больного зуба не входило в их число).

Лечение (второй сеанс)

Это было 13 мая. Целый день мы с В. таскали барахло из одной мастерской в другую и устали смертельно. Ты застала нас лежащими в креслах. Я сразу почувствовал, что ты не такая сильная, как в прошлый раз. Действительно, ты сказала, что сегодня не в форме и массы ощущений не гарантируешь. Так и вышло - кроме ощущения тепла никаких других не было. Впрочем, сразу после окончания сеанса я с удивлением обнаружил, что усталость куда-то бесследно исчезла: можно было опять таскать серванты. Никаких побочных эффектов не наблюдалось, если не считать того, что из раны снова пошла кровь. Однако последующие три дня (уже будучи в деревне) я, сам тому поражаясь, проявлял чудеса трудового героизма и походной выносливости, чем вызвал немалое удивление у устающих друзей. А потом уставать стал и я. Интересное совпадение, но ты рассказывала мне, что после нашего с В. отъезда ты три дня лежала пластом.

В деревне я начал пить прополис и жевать тысячелистник, поэтому неизвестно, в какой степени излечению способствовали твои усилия. Но через пару недель (все это время не было никаких болей) из раны вышел кусок гнилой кости с полкопейки размером; оказалось, что, выламывая корни, стоматолог надколол челюсть, - этот-то скол меня и беспокоил.

июль 1980 года