Руслан Галеев - Флейта Мартина

3. АНТОН

А утром в город вошли танки. Их тусклый метал отливал в лучах заходящего солнца багровым, режущий тишину грохот, сливаясь с мерным шагом мышинно- серой пехоты , рвал рассветную безмятежность в клочья, заставляя нетронутый снег вминаться в асфальт. Но, черт возьми, это было красиво. Страшно красиво. Страшно и красиво. Так новый мир врывался в наше тихое провинциальное болото, и тина, рванувшая искать убежище, мерно и жалко оседала на цветущей потеками краске убогих хрущевок, на отдернутой сонной рукой шторах, на испуганных лицах.

И, кажется. где-то рядом завизжала сирена, затрещала разрываемой тканью автоматная очередь, испуганно взвизгнули выбитые стекла. Мне было страшно, но тело, как во сне, отказывалось слушаться, и я просто сидел и ждал, не в силах даже кричать. И я молчал даже когда меня схватили и потащили куда-то, вывернув руки, молчал, когда запихивали в переполненный орущей толпой "Икарус", и потом, когда нас, словно стадо, гнали на главную площадь, разбивали с помощью автоматных прикладов на равные группы, когда привязывали к столбам и стаскивали к ногам хворост. И лишь когда слепая девушка - я почему-то уже знал, что ее зовут Хельга - спросила:

- Неужели нас вот так просто и сожгут? - я как-то до дикости спокойно ответил:

- Да. Вот так и сожгут.

И тогда до меня дошло, что так и будет. Они просто плеснут на нас бензин, а потом какой-нибудь новый Папа в мышинно-сером комбинезоне прикурит сигарету и кинет еще горящую спичку нам под ноги.

И тогда я заорал. Я начал биться пытаясь вырваться, но у меня ничего не получилось, и я замер, и кажется заплакал. А потом снова забился, когда пламя коснулось ног. И было больно, ужасно больно, но я почему-то опять не мог кричать, и только мычал что-то нечленораздельное.

А слепая Хельга вдруг сказала:

- Успокойся. Веди себя, как мужчина. Смотри.

Я посмотрел сквозь огонь туда, куда указывала ее рука, и увидел среди летящих хлопьев снега светловолосого паренька. Он махнул в нашу сторону рукой, улыбнулся и вдруг поднес к губам флейту и заиграл. И стало совершенно не больно, а наоборот, тихо и хорошо. И я мог всю жизнь простоять среди этого пламени и слушать его флейту. Но слепая взяла меня за руку и сказала:

- Это Мартин. Пойдем.

Пойдем, - ответил я. И мы пошли. Просто шагнули через костер и пошли. И рядом с нами шла незнакомая, босая девушка, ноги которой были покрыты множеством мелких порезов, но ее это кажется ничуть не смущало.

А тот, с флейтой, вдруг развернулся и пошел. И его никто не остановил. Его, кажется, вообще не замечали. А потом я понял, что и нас не замечают. Я оглянулся. Серое месиво лениво суетилось вокруг огромных столбов, подкидывая в огонь сучья и что-то крича, но на столбах никого не было. Ведь никто не хочет умирать вот так.

И потом, зачем вообще умирать, если можно просто идти и слушать, как незнакомый светловолосый паренек играет на флейте.

Примечание 1:

Прощай,

И если мы расстаемся навсегда,

То навсегда

Прощай

Байрон