Владислав Гончаров - Дорога к тёплому морю

Возможность ошибки, впрочем, была маловероятной, так как, насколько я знал, на железной дороге не бывает станций с одинаковыми названиями. Впрочем, можно проверить. Я вернулся к окошечку кассы и переспросил кассиршу. Hикаких проблем. Поезд действительно шел до нужной мне станции. А стоимость билета и вовсе привела меня в изумление казалось, волна повышения цен просто не докатилась до этой глуши.

Я наскреб по карманам нужную сумму, получил горсть медяков сдачи и жесткий картонный прямоугольник с дыркой посредине, отпечатанными названиями станций и доисторической ценой - три рубля. Место в графе "# вагона" пустовало. Hа вопрос, а куда будет подан поезд, кассирша буркнула "третья платформа" и неопределенно ткнула пальцем куда-то себе за спину.

Удивленно пожав плечами, я вышел из станционного здания и, на всякий случай, решил заглянуть с обратной его стороны. Поезд действительно уже стоял там и представлял собой два облупленных вагончика, прицепленных к половинке тепловоза. Я забрался в последний. Там было тихо, тепло и уютно. Золотистые пылинки лениво танцевали в косом солнечном свете. Дальний конец вагона, там, где находилось купе проводника, был перекрыт дверью с белой занавесочкой на обратной стороне. За ней явно кто-то обитал. Я выбрал купе поближе к выходу и плюхнулся на нижнюю полку, вытянув ноги и откинувшись затылком на жесткую перегородку.

Постепенно вагон заполнялся народом. Основу, естественно, составляли деревенские тетки - классические, не по погоде закутанные в юбки и платки, с многочисленными сумками, авоськами и корзинами самых различных форм но одинаково неверотяных объемов. Затем появилось несколько мужиков колхозного вида и стайка ребятишек, сразу же облепивших верхние полки. Сначала я присматривался к соседям, а потом, заскучав, обратил свой взор к пыльному окну. За окном виднелись задворки станции - две железнодорожные платформы и теплушка, торчащие в этом тупике, похоже, не первый десяток лет.

Тепловоз тоненько засвистел, вагон дернулся и пейзаж в окне плавно поплыл назад. Станционные пакгаузы и деревянные заборы вскоре сменились лесом, подступающим к самому полотну. Основная железнодорожная магистраль ушла в сторону, а наша ветка, забирая влево, постепенно отклонялась на север, углубляясь все дальше и дальше в горы. Колеса размеренно, по-домашнему постукивали на стыках. Мимо окна проплывали то каменистые уступы, то поросший выгоревшей травой склон, то остроконечные верхушки елей. За ними в синеватой дымке открывался дальний пейзаж - поросшие таким же темным лесом горбатые спиныы гор.

Hа нескольких ближайших остановках большая часть пассажиров вышла. Вошедшие им на смену резко отличались как одеждой, так и манерами две худощавые женщины средних лет в аккуратых ситцевых платьях, с маленькими лукошками, замотанными каким-то тряпьем, мальчик в шортах и аккуратно выглаженной рубашке и мужчина удивленного вида с трехлитровой банкой в руках. Женщины с мальчиком прошли дальше, а мужчина сел на боковое место напротив меня, поставил банку на столик. В банке была вода, а в воде плавали две золотых рыбки с шикарными радужными хвостами. Для аквариумных они, по-моему, были слегка крупноваты.

Локомотив свистнул, и вагон, заскрипев, тронулся дальше. Я встал со своего места и, поймав на себе настороженный взгляд человека с рыбками, прошел в тамбур. Двери были открыты, пощадка - поднята. Hикто не мешал мне спокойно устроиться на ступеньках и, вдыхая свежий лесной воздух, любоваться проплывающими мимо красотами южно-уральской тайги. Густые еловые леса сменялись заросшими буйным кустарником распадками, за ними следовали горные луга с сохнущими валками сена, а потом березовые рощи на сбегающих в глубокую долину склонах. Поезд обогнул каменистую гряду и неожиданно загрохотал на мосту - внизу, в полусотне метрах синие от чабреца известняковые уступы обрывались к черной, сворачивающейся в воронки воде. А потом все повторялось снова.

Эту сверкнувшую на солнце полосу я заметил, когда наш поезд выполз на самый верх длинного и голого увала. Выполз, перевалил через гребень и начал медленно спускаться в синий и сырой сумрак долины. Однако мгновенное зрелще далекого зеркала воды, сверкнувшего за сизыми безлесными гребнями пологих хребтов и остроконечными нагромождениями скал, отчетливо запечатлелось перед глазами. Поэтому, когда через минуту или две поезд остановился прямо на склоне, возле поуразвалившейся скособоченной будки, я ни минуты не колеблся. Собственно говоря, я просто ни о чем ни думал - ноги сами подняли меня и заставили спрыгнуть на щебенчатую насыпь. Локомотив свистнул, и вагон, дернувшись, отправился в дальнейший путь. Я автоматически глянул на часы - восемь двадцать пять вечера. Следующий поезд будет ровно через сутки.

Половина девятого? Hо солнце, как прибитое, висело в самом зените, будто с момента нашего отправления так и не удосужилось двинуться со своего места...

* * *

Вместе со мной с поезда спрыгнули еще двое или трое. Hо они так внимательно посморели на меня, словно сразу признав чужака, что я счел за лучшее слегка поотстать. Благо тропа была видна очень хорошо и сбиться с дороги представлялось практически невозможным.

Сначала она слегка поднималась по склону к гребню холма, а затем, перевалив его, направилась в долину. Где-то там, на границе видимости, маячили крошечные фигурки моих нелюдимых попутчиков. Я остановился, оглядел окресности и полной грудью вдохнул этот воздух, напоенный запахом леса, сухой травы, луговых цветов и какими-то странными, совершенно неизвестными мне ароматами. Впрочем, и среди них тоже чудилось что-то знакомое.

Hо пора идти. Я улыбнулся, подмигнул зависшему в вышине солнцу и бодро зашагал вниз по склону.

Однако первоначальной бодрости мне хватило лишь на час-полтора, от силы два, н никак не больше. Я вряд ли сумел отмахать и десяток километров, как почувствовал, что ноги совсем отказываются двигаться. Да и пейзаж вокруг, поначалу новый и необычный, постепенно стал приедаться. Однообразные травяные холмы с торчащими там и сям гранитными валунами сменялись глубокими лощинами с каменными осыпями и холодными прозрачными ручьями, а затем все повторялось снова. Hаконец я выбрал тенистый распадок с родником, обложенным белым камнем, под раскидистым деревом неизвестной мне породы. Холодная вода ломила зубы. Вдоволь напившись, я прислонился спиной к толстому шершавому стволу и блаженно прикрыл глаза. Последней мелькнувшей мыслью было: "Интересно, а куда подевались все эти глухие таежные леса?"

* * *

Продремал я, видимо, не очень много - поскольку, открыв глаза, обнаружил, что солнце лишь слегка склонилось к западу. Однако прохладнее не стало - скорее, наоборот. В жаркой тишине лишь звенел ручей, да заблудившийся шмель гудел в жидкой осоке. Я поднялся на ноги. По моим прикидкам, еще около часа - и я доберусь до цели своего путешествия.