Евгений Гордеев - Возлюби ближнего

- Гаджихан, Бес, - крикнул Кот, - идите сами разбирайтесь, ваши подопечные.

На его голос из бытовки появились рядовые-старослужащие. Узнав, в чем дело, Гаджихан молча взял ложки у Кота и подошел к Иисусу и Рыжему. Протягивая ложки Иисусу, он медленно с акцентом произнес.

- Облизывай все ложки, начиная с этих.

- Ты не понял , что я сказал? - кирзовый ботинок с силой врезался в пах Иисусу. Очумев от боли и выкатив глаза, Иисус свалился как куль на пол, инстинктивно руками закрывая ушибленное место, пытаясь схватить ртом побольше воздуха. Слезы, не подчиняясь ему, брызнули из глаз. Он проклинал себя за это, но ничего сделать не мог, они текли и текли помимо его воли.

- Ну, - крикнул Бес, обращаясь к Рыжему.

Сквозь слезную пелену Иисус видел, как Рыжий стал торопливо слизывать белый порошок с ложек.

- Когда все оближешь - заново все перемоете, может вы какие-нибудь заразные, откуда мы знаем, - проговорил нехотя Бес, - придете и доложите вместе с ним, - указал он на Иисуса, и для убедительности пнул все еще лежащего на полу Иисуса ногой. Все разошлись, остался только постанывающий Иисус и Рыжий, который все лизал и лизал ложки, боясь ослушаться приказа. Иисус с трудом смог сесть, прислонившись спиной к ножке стола. Он с брезгливостью и жалостью наблюдал за Рыжим. Он снова выдержал, хотя мог бы уже и перешагнуть эту черту, отделяющую человека от животного.

Все было перемыто заново, Рыжий и Иисус отправились докладывать в бытовку. Там царило оживление, кроме уже там присутствующих, зашли еще двое: белорус - Фома, и грузин - Биджо. Всем, кто там находился было весело, шутки не смолкали. Быстро доложив, Иисус уже был готов уйти, даже развернулся для этого, но грубый окрик Биджо остановил его.

- Куда , слон, тэбя разве кто-то отпускал, дарагой?

- Мужики, слон доложил, что все убрано, - и подмигивая всем своим дружкам, продолжил, - пасмотрим, паашли даарагой, веди, показывай.

Идея эта всем старослужащим сразу понравилась, и присутствующие дружной толпой направились на кухню. Кухня была чиста, придраться попросту было не к чему.

- А это что такое? - победно воскликнул Фома показав на ванну в которой мылась посуда. Впопыхах ли, или от усталости, Иисус с Рыжем забыли выплеснуть грязную воду из ванной, в которой плавали остатки пищи.

- Ой, забыли, - испугано залепетал Рыжий, - товарищ, сержант, сейчас все выльем, сейчас, - заспешил он и бросился к ванной.

- Конечно выльете, только вначале, чтобы не повадно было, и чтобы память не отбивало, коктейльчику солдатского хлебнете. Кот, обслужи ребят, они видимо к этому привыкли, подай стаканы для коктейлей. Старослужащие заинтересованно наблюдали, кажется, им до сели был не знаком этот способ развлечения, и очень хотелось узнать, чем же весь этот спектакль закончится.

Кот метнулся, и быстро подал Фоме два чистых стакана. Фома зачерпнул этого коктейля из ванной. В стакане плавали остатки разварившейся вермишели. Разбухшие вермишеленки напоминали белых опарышей. Мутная вода была подернута сверху блестящими капельками жира, который переливался всеми цветами радуги на свету. Фома медленно стал подносить стакан к лицу Иисуса, но, передумав, остановил руку со стаканом перед лицом Рыжего.

- Пей. Пей, я сказал, - с угрозой прищурив глаза, проговорил Фома.

Рыжий испуганно-плаксивым взглядом метался по лицам старослужащих, не веря, что такое возможно, не понимая, что же он такого натворил, и за что его так. Стараясь хоть в ком то уловить , узнать , понять, что это шутка, сейчас все расхохочутся, хлопнут его по плечу и разойдутся.

- Пей, - удар кулаком в спину отрезвил и вернул в реальность, с ним совсем не шутили.

- Пей, чмо, - еще пара ударов развеяли всякие сомнения. После каждого удара тело Рыжего подпрыгивало и содрогалось в конвульсиях. Так бывает, когда ждешь звонка. Ты знаешь, что тебе должны позвонить, что вот, вот сейчас раздастся звонок. Но этот звонок бывает всегда неожиданно, и ты просто вздрагиваешь от его трели. Рыжый ждал, что его ударят. И даже не сам удар подкидывал его тело, а ожидание его. Нервы, которые были совсем на пределе, управляли им, а не разум.

- Ребята, я не могу, я не могу это пить, - голос подвел Рыжего, слетел на фальцет и захлебнулся где-то в горле. Слезы , уже не стыдясь бежали по лицу, капельки догоняли друг друга.

- Можешь, ты еще и не то сможешь, - еще один удар заставил Рыжего взять стакан в руки. Кое-как разжав зубы, он влил в себя эту смесь, этот странный коктейль, и сразу же прикрыл рукой рот, рванулся к выходу. Его рвало. Под общий хохот, под улюлюканье он скрылся из кухни. Иисус презрительно смотрел на все происходящее. Всего его просто выворачивало наизнанку, будто это не Рыжий, а он пил эту дрянь. Страх почему-то ушел, осталась только безразличие и злоба. На кого? Он не знал, на кого, может быть он понял в это мгновение, что собственно особой вины в развлечении, в таком развлечении, нет этих ребят.

Но спектакль надо было продолжать, наступал бенефис Иисуса.

- Тэперь ты,- Биджо услужливо протягивал ему стакан.

- Этот себя с первого дня выше всех поставил, все кругом чмори, один он человек, пахать отказывается, - подливал масло в огонь Кот.

- А мы его сейчас немного на землю опустим, что б знал, кто здесь люди, а кто слоны, а то и совсем до дембеля чмом ходить будет, - проговорил хохотнув, Фома.

- Гаджихан, Биджо, ну-ка подержите-ка этому орлу крылья, похоже, этот сам пить не станет. - Фома с полным стаканом стал подходить к Иисусу, а Гаджихан и Биджо схватили того за руки.

- Пей, пей, - зашипел Фома, - неожиданно резко извернувшись, Иисус головой выбил стакан из руки Фомы, облив при этом помоями себя и державших его дедов.

- Ах ты чмо, - в два голоса заорали Биджо и Гаджихан, обнюхивая свои руки, и так же одновременно бросились с кулаками на Иисуса. Три пары кулаков обрушились на хлипкое тело Иисуса. О том, что бы ответить Иисус даже не помышлял, старался лишь прикрыть руками разбитые ранее губы.

- Ты все равно выпьешь, - по-змеиному шипел Фома. Но и второй стакан разлетелся вдребезги. Теперь били уже ногами, не разбирая, куда угодит ботинок. Во рту Иисус снова почувствовал вкус крови, удары в спину отзывались нестерпимой болью в висках, воздух как будто бы перестал быть невесомым, и его невозможно стало хлебнуть, стал тягучим и застывал в горле, легких, не хотел выходить назад.

В кухню неспешной походкой вошел Бугай. Окровавленный, лежащий на полу Иисус перестал чувствовать удары, и медленно раскрыл глаза. Он увидел только строй кирзовых ботинок, а потом подняв глаза увидел Бугая. Слезящийся взгляд Иисуса встретился со взглядом Бугая. Бугай смотрел на него с интересом, с едва заметной, чуть презрительной усмешкой. Медленно, очень медленно Бугай взял стакан, зачерпнул свежей воды и стал пить.