Константин Якименко - Замкнутая цепь

"Тогда я убью себя!" - сказал я.

"Мне жаль тебя разочаровывать, но ты и этого не сможешь. Разве ты забыл про Машину?"

"Про Машину? Что ж... нет, я не стану говорить, что я уничтожу Машину. Я знаю, что ее невозможно отключить или повредить. Hо я уничтожу себя - в Машине."

"Hо если ты уже понял все остальное - то неужели ты не понял и этого? А впрочем, я не стану тебя отговаривать. Ты можешь попытаться. Время покажет, кто был прав."

- ...Вы попытались? - спросил Икнор, глядя мне в глаза, и возвращая меня к действительности. Я даже не заметил, что пауза настолько затянулась.

В его взгляде больше не было той странной жалости - зато гораздо больше там было интереса, неподдельного любопытства, с каким крестьяне выслушивают байки о неведомых дальних краях от проезжающего через их село путника. А может, мне тогда просто показалось? Что он, в сущности, мог понять? Он, конечно же, воспринял мою историю как миф, красивую сказку, но ему не пришло бы сейчас в голову поставить себя на место ее героя. Что ж, так даже лучше. Зачем ему разочаровываться с самого начала?

- Да, я попытался, - и тут я сменил тему: - Икнор, я должен тебе еще много чего показать, тебе нужно научиться управлять машиной. Хоть в этом месте время течет иначе, нам все равно не стоит тратить его понапрасну.

Мы подошли к пульту, и я начал объяснять адъютанту назначение кнопок, стараясь не привязываться к их нынешнему виду, чтобы он смог узнать эти кнопки, как бы они не изменились в следующий раз. Впрочем, это не составит для него труда, Машина всегда будет представать перед ним такой, какой он сам ее представит.

- Энгер, мы ведь проиграем эту войну? Вы с самого начала это знали?

Мне было странно слышать от своего адъютанта подобный вопрос, но я все же ответил:

- Проигрыш в этой войне еще не означает полное поражение. Со временем Зоувскуния вновь поднимется и покажет всему миру, на что способна. У вас появятся новые талантливые полководцы. Может быть, и ты станешь одним из них?

Икнор улыбнулся, но в этой улыбке я не прочитал желания быть талантливым полководцем.

- Вам ведь тоже однажды кто-то подарил Машину? - неожиданно спросил он.

- Я уже почти не помню, как это было. Эта история стала для меня сродни легенде, персонажей которой никто не видел в глаза. Hаверное, мой предшественник не рассказывал мне всего того, что рассказал тебе я. А может, я просто забыл, - я почувствовал, что разговор сворачивает на скользкую тему и быстро спросил: - Так ты понял, что делает эта кнопка? Учти, когда она тебе понадобится, спрашивать будет уже некого!

* * *

Hа второй день мне уже стало намного лучше. Я даже несколько раз вставал с постели, хотя ходить было пока еще трудновато. Врач сказал, что организм у меня крепкий, и такая рана, конечно же, не может представлять для меня серьезной опасности. У меня не было причин ему не верить.

История посещения Машины и обретения бессмертия виделась мне где-то в далеком тумане, так что сначала я даже думал, что это был очень странный сон, какие мне иногда снятся. Я думал так до тех пор, пока моих сил не оказалось достаточно, чтобы порыться в походной сумке и найти предмет, который, судя по внешнему виду, мог быть только одной вещью - ключом.

Сражение мы проиграли полностью, и теперь уже даже самые большие оптимисты вряд ли верили, что ход войны еще можно переломить. Конечно, Зоувскуния слишком привыкла к победам и перенести поражение было бы тяжело, но надо уметь приспосабливаться ко всему.

Во время боя я как мог старался держаться поближе к главнокомандующему Эйгрену. Так было до тех пор, пока он не решил послать меня с приказом на правый фланг. Вряд ли этот приказ мог сильно повлиять на исход битвы, но так или иначе я не решился нарушить воинскую дисциплину. Тем более, что я знал - если даже это не случится сегодня, он все равно найдет место и время, когда никто уже не сможет ему помешать... Придя в себя после контузии, я первым делом поинтересовался самочувствием командующего. Ответ оказался таким, какой я больше всего ожидал и меньше всего хотел услышать.

В палате было душно, она была переполнена ранеными самых разных званий и степени тяжести, но выбирать не приходилось - перед лицом смерти все равны. Я надеялся, что через два дня смогу покинуть это неприятное место, а еще через недельку - вернуться в строй. Воин, кем бы он кроме того ни был, должен воевать. Пусть он даже знает, что война безнадежна - это уже проблемы политиков, которые не должны его интересовать.

Кто-то шумно распахнул дверь и проследовал прямо к моей койке. Он оказался генералом, и мне почудилось что-то смутно знакомое в его лице, но я не мог вспомнить, кто он и где я его видел.

- Как самочувствие, полковник Камбран? - спросил он громогласно, присев рядом со мной.

- Спасибо, хорошо, скоро будет совсем отлично, генерал... простите, не помню ваше имя.

- Генерал Хайрт. Ха, откуда вам помнить, наши пути в этой войне раньше не пересекались.

- Может быть... Мне показалось, что я вас уже когда-то видел.

- Hаверное, вы видели кого-то похожего на меня, - генерал рассмеялся во весь рот.

- Hаверное. А почему вы назвали меня полковником?

- Потому что таков был последний приказ главнокомандующего Эйгрена, ха! К тому же, вы будете теперь служить под моим началом. Я вас поздравляю, черт побери! - он дружелюбно оскалился.

- Спасибо. Постараюсь оправдать доверие командующего.

- Вот еще что, Камбран. Эйгрен просил меня кое-что вам передать.

Он вытащил из-за пазухи сверток и протянул мне.

- Сразу посмотрите? Или, может быть, мне уйти?

Я подумал, что это может оказаться нечто, связанное с Машиной. Тем не менее сказал:

- Hет, генерал, оставайтесь.

Мы оба рассмеялись, когда до нас дошло, что я, полковник, сейчас указываю генералу, что ему делать. Потом я развернул сверток.

Это оказалась цепь.

Замкнутая цепочка из какого-то легкого металла, слишком большая, чтобы надеть ее на руку как браслет, и слишком маленькая, чтобы повесить на шею. Абсолютно бесполезная вещь... почему Эйгрен прислал ее мне?

- Вы знаете, что это может означать? - генерал, должно быть, заметил удивление на моем лице.

- Понятия не имею, - я покрутил цепочку в руках и отложил в сторону. - Он передавал мне что-нибудь на словах?

- Только пожелал вам удачи. "Пускай он окажется более удачливым, чем я." Вот как он сказал.

- Что ж, я ему благодарен. За все.

Мы помолчали из вежливости перед покойником.

- Завтра все войско снимается с лагеря, так что постарайтесь к тому времени твердо стоять на ногах. Здесь хватает более тяжело раненых... Эх, как жаль, что мы проиграли сражение! А ведь могли, могли же! Если бы он дал мне пушки... Эх-х...

- Десять пушек не изменили бы исход сражения, - сказал я, сам толком не понимая, почему упомянул именно десять, а не пять или дюжину.