Евгений Из - ШИзлоГОС (экстрасоло)

Не будь я Папой Миланским, если не я заделал этот праздник! Потомучто я БоГ, а это значит, короче, алес. Я получил это соединение, взхолил взлелеял, объегорил Карлоса, облапошил Тимоти, убрал Теренса МакГену припутешествовал из столичной мути с доброй энергетикой и помог всем тут недаром я Мироносица Алена собирала корни клена мне и в подвале класс!

Брок с Гаммой хохочут далеко внизу, сидя перед телевизором. Создается самый удачный выпуск "Мусорных известий" для жильцов

"Логос" вводит сервис для квартирантов

подростки под клеем ломают дверь пустой квартиры на 801-м этаже и им весело, как в "трансформерах"

Папа Миланский уже очень и очень и очень оживленно беседует с Нараямой и Рамзевсом. Легенды о гостях входят выходят и приходят, корридорами коты когти, пылесос комбайн эфир, усы швабра пролет, зима-а-а...

Дружеские вихри веют под нами в пропасти уровней и тьме лестниц, тыщи ступеней рыдают нехоженными тропами, только тараканы рвутся на зов из под дома, ДеДушка кличет паразитов.

Рамзевс раздвинул бисер и спрсил сквозь жемчуг:

- Маклай, это съели мы а, чего?

Нараяма повращал перламутровыми пластинами на лбу и перестал левитировать.

- Ели мы серную кислоту, - сказал Маклуха. - Сушеную.

- Микроколичество, - уточнил Путешественник. - Сгущеное.

- Земля наш общий дом, - подсказал Папа Мирный. - ОМ.

Кабинет Алхимика гигантский, циклопические горизонты стен, но все достается вытянутой рукой, она парит змеей, вылазит в форточку и, качаясь, бдит у отвесной стены, а вниз - девять сотен этажов и балконей, и рука мчит ввысь, изгибаясь констриктором, пятнистая, как удав, вползает на крышу, ударом головы-ладони сметает пару вражеских антенн и с хрустом крошит главный глагольный генератор, а после летит над крышей, машет кому-то в соседней тыщеэтажке, там - такая же боа-рука, они взмывают в синее безграничное небо, обвивают друг друга, делают рукопожатие над всем городом, секунду сияют ярче зимнего солнца, а затем расстаются, возвращаются по домам, констриктор опять движется по гладкой крыше "Логоса", подползает к сидящему у края Соме Дмитриевичу Иксу, хватает его нежжжно и уволакивает тем же витиеватым путем назад, через форточку - в кабинет Черного Миклухи и его постоянных гостей. Нараяма вспыхнул бессчетным ОГН?М и предвечной молитвой, когда увидел, что вошедший в окно это Сома Х. Сома Х жил на крыше и был на всю свою жизнь насквозь пропитан напитком богов, так что он даже не мог говорить и петь, мог только тупо улыбаться. Рамзевс на всякий ПОЖАРНЫЙ надел серебряный противогаз со стеклами из рубиновой мозаики. Сома Х обычно жил голый, без стыда и совести, но в этот раз, когда глаголы шлялись свободно по осям "Логоса", в этот раз Сома Дмитрич был слеганца драпирован есенинским пиджаком 1929 года рождения. Самому Иксу было от роду 853000000000 лет, и на его юбилей прошедшим летом тут была, вы не поверите, ЖОПА, полная, абсолютнейшая и всенеприкасаемая ЖОПА!

Дом тихо шатался на семи ветрах Евразии, ходил вверх-вниз вдоль Шаманского Шляха и рдел девичьей суразной красой. Солдаты на привале в поте лица косили поле конопли. Птицы доклевывали некрозную Людмилу Васильевну, но она на самом деле летела легко, далеко и весело, погружаясь, наконец, в столь желанное, и в чем-то даже мужское, Самое Дело. Naturlich.

День 7.

< Начало Конец

Вода ЛИЛА тонкой прозрачной плоскостью. Журчание и тихий плеск ЗАПОЛНЯли просТРАНСтво циклопического Дома. Верхние этажи и крыша скрыВАЛись в смогообразном угРОЖАЮЩЕМ тумане. Именно там, в мутной и далекой выси начался поТОп. Вода шла с тысячного этажа, где ЖИЛ человек, внедрЯвший сны в ткань восприЯтия Дома. Его жена, Ева Перегрузова-Глиновицкая, плакала седьмой день. Все начАЛОсь с того, что как-то утром Ева подУМала:"а вдруг все - сон? А вдруг я родИЛась не для того, чтоб стать диРЕКтором клАДбища, совсем не для того? Вдруг я доЛЖна была быть самой соБОй, только соБОй, или просто женой моему мужу? А людсКАЯ зависть там, внизу, и все эти лезущие в дУШУ телекаНАлы сотворили мне дивный сон, будто я - кладбищенсКИЙ начальНИК, живу ВЫше ВСЕх, лучше всех... "И Ева поняла, как далеко она зашла в своем сновидении, как все телеэкраны вдруг слились в один небольшой, но уверенный телик, и он, надменный, заявил ей: "ВС?. ПИЗДЕЦ ВСЕМУ." И она позвала мужа, но его не окаЗАлось. Она опустила руки, и телеэкран пОТух. Она стала рыдать, а слезы ВС? текли текли текли текли текли текли текли текли текли...

...И текли. В это время ДеД в глуБИнном подвале, сидя задом в рое сорокоНОЖек, глумясь над мусороПРОводом, читая якутские мантры, глядя в пустую пасть отключенного голоДНОго телевизора, кричал вместе с ЧертиЧем черные черешНЕВЫе гимны. Черепа крыс раскалывались от натуги, натуги, вызванной слезным потопом. Глазенки зимних грызунов закрывались, остерегаЯсь рева, рева восстАвшего ПЛАМЕНИ.

- Огонь!!!!! - орал ДеДок, задыХАясь. - Убери воды!!!!!

Бубен шаркал, черви плелись и пялились, уроды в трупах псов осоловЕЛи, духи сквозняков рвались с цеПЕЙ.

ДеДушка никогда не ВЫЛАЗИЛ наверх, его ПОСЕЩАЛИ жильцы, гости, вампиры и астарты, его СЛУШАЛИ неживые цементы и глухие бетоны. БоГ ВСКРЫВАЛСЯ и его душа шла по трубам ввысь, в квартиры, в чашки миски бутыли стаканы ванны и ковши. В пищеводы желудки кишечники и обратно в трубы. На дурку, ой-ей-ей, ходы лазейки нычки топоры и спички. А ВСКРЫТЬСЯ не ДАЛИ. А то бы опять ВСКРЫЛСЯ, что ему, богу, не ОДИН ХУЙ. БессМЕРТие.

Бубен шагал, подвал стОНал, черви пели и плевались, скрипы колокольчиков метались по капрОНОвым перегородкам, а ДеД звал ПЛАМЯ ОГОНЬ ЖАР - вверх, вверх, вверх...

Дом вспыхнул снизу, ярко и кошмарно искрясь. Дым взметнулся и укатил в туман, оставив только резОНАнс. Пожар охватил четыреста этажей. Безумные Брок и Гамма выплыЛИ в чугунной ванной, но застряЛИ на повороте, у почтовых контейнеРОВ. Мыши дожирали Шиву...

...Сома Дмитрич Икс вдруг очнулся, посмОТрел белыми глаЗАми в телик, где что-то шептал зеленый от суперпозиций Красавец Ларри, потом встал и вытек ИЗ есенинского манто. Сома Х крылатой черепахой взмыл на три этажа и оказался на тысячном. Кровь Митрича покраснела в жилах, забурлила бульоном, заиграла кристаллами предвечной эпической СИлы. Он огляделся, как двуногий ящер: Ева плакала одна, без человека, без сил, без света, во тьме отчаяНИЯ. Сома из последних космических джефокетаминов, что остались в его эпифизах, превратился в евыного мУжа, - в человека, - и рывком виртуального снотворчества изъял Еву из мира, вставив себе в грудь. Сам Дмитрич Х стал при этом белым-белым шарОМ, молочным пузырем, и уж думал полететь в резервацию АмитабХИ СперМатикса, но вдруг лопнул. И опять рухнули вниз, в объятые огнем четыреста раскаленных этажов соленыи слеЗЫ заблудших снов. Одни захлебывались, иные изжаривались, но никто не сидел и не П?РСЯ.