Дмитрий Лаптев - Судьба еврея в СССР

Консьерж со страшной фамилией Кобыло положил трубку.

- Нет, жидяра, не пустит она тебя. Если сбегаешь за водкой - так и быть, посиди тут у меня, подожди его... а-а-а тебе не продадут! А может у тебя муть есть? Если есть, то тоже неплохо.

- Что Вы! - испугался Ф. - Нам же не положено. А водку я могу купить у спекулянта. Чуть-чуть дороже, но деньги у меня есть, пока...

Ф. очень не хотелось опять тащиться по улице, но иного выхода не было - в противном случае приходилось вообще неизвестно сколько времени торчать снаружи в ожидании Вольфенштейна. Бутылку он купил в двойную цену, заработав за время похода три удара по шее и пинок в живот. Еще в него плюнула старуха.

Товарищ Кобыло был доволен.

- Вот, - весело потирая руки произнес он, - и от жидов ведь польза бывает!

Он плеснул Ф. сто граммов в грязный, пахнущий керосином, стакан, сам-же приложился из горла.

- Ухх... Слышь, жидяра - а признайся, покушение - ваших рук дело?

- К-какое, - похолодел Ф., - какое такое покушение?

- Совсем дурак? На товарища Собакова покушение!

- Не... я не знаю... Я газет сегодня не читал. И радио не слушал. А что - было покушение на товарища Собакова? И его убили?

- Не радуйся, носатый - жив товарищ Собаков! Террорист бросил бомбу в машину, но он уцелел. К сожалению, - консьерж встал по стойке смирно и горестно произнес, - пострадала теща товарища Собакова.

- Теща?

- Вот именно, теща. Взрывом ей оторвало голову. Врачи обещают, что ходить она сможет только к осени.

"Чего он несет!" - подумал Ф., но промолчал.

- Врага, - продолжал Кобыло, - захватили на месте преступления.

- И кто же им оказался?

Но Ф. не довелось услышать подробности до конца, потому как заскрипели автомобильные тормоза, открылась входная дверь, и в подъезд вошел Карл Иаковлевич Вольфенштейн собственной персоной. Консьерж с тысячерублевой улыбкой кинулся ему навстречу:

- Здравствуйте, уважаемый товарищ Вольфенштейн! Вернулись уже, хе-хе, с работы? А Вас тута дожидаются...

- Лыс-сый! - Председатель Правления, казалось, не верил глазам. - Лысый! Да это ты! Сколько же мы не виделись!

- Да, Карлу... то есть - да, Карл Иаковлевич... Вот я... А не виделись мы три года. Как раз до Постановления...

Вольфенштейн помрачнел. "Ладно, пойдем, - кивнул он Ф., только это... давай-ка ты по лестнице. Пятый этаж, я там тебя встречу." С этими словами Вольфенштейн нажал кнопку лифта.

- Нельзя жидам на лифте, - подтвердил Кобыло, - не положено Постановлением. Тем более, когда враги бомбы кидают. Беги, беги... Вона - лестница.

Вольфенштейн представил Ф. жене - омерзительной толстухе с жабьим ртом, которая, обдав последнего гримасой, удалилась, как она сказала - "в будуар".

- У меня дети на даче, - сказал хозяин, - будешь жрать? сейчас прислуге скажу.

После обеда расселись в кабинете на кожаных диванах. Пили коньяк.

- Ну, - спросил Вольфенштейн, - ты ведь не просто так пришел?

- Я, Карл Иаковлевич, в беду попал.

- И в какую же? - недовольно буркнул хозяин.

- Это покушение... вчерашнее. Я там рядом был, домой просто шел. А меня арестовали, до взрыва еще... А потом взрыв, ну - я и убежал, зачем-то. А теперь меня, наверное, разыскивают, как соучастника. Тем более, что я им подозрительным показался.

Вольфенштейн тяжело вздохнул и задумался.

- А ты точно не при чем?

- Да что Вы, Карл Иаковлевич! Вы сколько лет-то меня знаете! Я и мышки не обижу!

- Смотри, Лысый! Подведешь - из под земли достану! Сегодня переночуешь здесь, в прихожей, на сундуке. Завтра вечером, приеду с работы - разберемся. Ничего руками не трогай и из квартиры не выходи. Пол подмети, кстати, заодно...

Спал Ф. плохо. Утром пришла какая-то бабка, огрела его сковородкой, велела вставать и идти помогать ей на кухне. Весь день Ф. мыл полы и окна, выбивал ковры и диваны, перетаскивал мебель... Заветную баночку он переложил в свой ботинок. Вечером приехал Вольфенштейн.

- Плохи твои дела, Лысый, - начал было он, но, обнаружив Ф. в неподдельном ужасе, рассмеялся, - шучу, шучу! Никто тебя не ищет, тем более, что всех бандитов уже схватили. Фашисты недобитые, паразиты... Их ждет суровый суд народа! торжественно изрек Вольфенштейн.

- Значит я могу вернуться домой и на работу? - не верил Ф.

- Можешь, можешь. А кстати, а где ты работаешь?

Ф. опустил голову.

- Мусорщиком. Еврею можно только мусорщиком. А ведь у меня диссертация - "Кожные и венерические заболевания у представителей советского крупного и прочего рогатого скота". Карл Иаковлевич, ну почему в мире столько несправедливости!

Вольфенштейн недовольно поморщился.

- В мире, дорогуша, несправедливости действительно хватает. Но в Советском Союзе никакой несправедливости нет и быть не может! Партия знает что она делает!

- Но Карл Иаковлевич... а если я напишу письмо товарищу Сталину?

Хозяин пожал плечами.

- Пиши. Каждый может написать письмо товарищу Сталину. Только я не вижу повода...

Вольфенштейн пообещал Ф. похлопотать, чтобы того не выгоняли с работы за прогул.

- Но больше я ничего сделать не могу. Постановление закон для каждого советского человека! Я скажу шоферу, чтобы отвез тебя домой.

Дома соседка избила Ф. шваброй за то, что тот, якобы, сожрал ее галоши. Полежав и поохав пару часов на раскладушке, Ф. затем встал и приступил в ночи писать письмо Вождям.

"Почтеннейшие товарищи Сталин, а также и Лазарь Моисеевич!"

Ф. грыз карандаш, бросал его на стол, рвал написанное, писал снова...

"... каждый день хожу избиенный и окровавленный... не пускают в транспорт и магазин... без мути человек жить не может... били и отняли все деньги... соседи не пускают в туалет... муть... кассир забирает себе пятую часть зарплаты, говорит жидам деньги все равно не нужны, раз им муть не положена... права человека... дорогой товарищ Сталин, а также и Лазарь Моисеевич... муть... муть... скоро, говорят, всех евреев отправят на Луну... скоро, говорят, всех евреев будут топить в Москве-реке... муть... скоро, говорят, всех евреев будут скармливать крокодилам в зоопарке... проблема мути взяла за горло... избили так, что орать не мог... отняли все деньги... муть... высшее образование спец. по пробл. сов. крупн. рог. и проч. скота... работаю весь в говне... муть..."

Из-за грамматических ошибок переписывать пришлось несколько раз. Удовлетворившись в результате, Ф. запечатал послание в конверт и надписал адрес - "Кремль, Сталину, а также и Лазарю Моисеевичу".

Наконец можно было употребить муть.

Ф. прошел на кухню. В квартире все спали, иначе бы просто не пустили - вот почему он всегда приготовлял и употреблял продукт в два-три часа ночи; соседи-же, ничего и никого не боясь, проделывали это в любое время, вызывая у Ф. зависть и горечь.

"Права человека," - подумал Ф., доставая соль, сахар, перец и горчицу.