Неизвестен Автор - Овсяная и прочая сетевая мелочь N 24

-- Да не нужны мне деньги, Алеша... Мне нужны твои документы и оружие. Я тебя убить должна, понимаешь? Родненький, я не буду... я не смогу... Я, наверное, дура... Дура я. Мне нельзя так, мне... вот, смотри... -- Она метнулась к столу, достала из верхнего ящика кусок тонкой капроновой веревки, -- Вот, смотри... этим... а я не могу. Что мне? Как...

Веревка мрачной змеей извивается в ее руке, она смотрит на меня и дрожит своими губами:

-- Ты бы воды попил, да заснул бы, крепко заснул... Hу ты понимаешь, да?..

Я понимаю, я киваю головой и недоумеваю, а зачем она плачет, зачем она так волнуется?

Облизал губы, улыбнулся:

-- И скольких ты уже...

Кицунэ смотрит на меня, протягивает ко мне руку с веревкой и показывает два пальца.

Мы молчим -- Кицунэ и я. Запахнутые в запахи, сидим друг напротив друга и играем тенями, струями воздуха, а радио, совсем отчаявшись, шепотом стекает с наших пальцев:

-- ...и никакие анархисты не смогут разобщить... разрушить... уничтожить... всех... мы, Константин II...

* * *

Резкая трель звонка, топот на площадке и густые голоса короткими очередями врываются, чуть приглушенные:

-- Мария Кривцова... Именем его Императорского... Особый отдел...

С треском ломают дверь, а она, моя Кицунэ, смотрит на меня пустым взглядом, тянет ко мне руку, а потом, словно опомнившись, забивается в угол, между шкафом и окном, подтягивая коленки под себя, скользя ступнями по паркету, задевая край ковра. Она скулит, тонкая ниточка слюны тянется, течет по ее подбородку. Кицунэ еще ничего не понимает.

Я тянусь к кобуре. Густые голоса уже тут. Рвут дверь на себя, рычат и гогочат:

-- Анархистка хренова! Hу, ссс-сука-а-а!

И вливается черный поток, чернее темноты, чернее меня и моих глаз, чернее продолжения моей руки. И яркими вспышками я приветствую черный клубок рук и ног, скользких и скрипучих кожанных плащей. В ответ мне доносится радостный рев, ответные выстрелы, крики и ругань, запахи... запахи... за...

Переворачиваю стол, в него что-то впивается с упорством и злобой. Сильный удар в левую руку, и я окрашиваюсь в яркие цвета, я падаю, я стреляю, уже не глядя, и уже щелкает вхолостую мое продолжение руки...

Я сижу посреди комнаты, в проходе лежат несколько человек в черных плащах, на улице воет сирена. А в углу комнаты полулежит, оперевшись на стену, моя Кицунэ, ласково смотрит на меня и из-под ее затылка тянется красная полоса, вертикально вниз. Радио молчит, молчим и мы -- я и Кицунэ.

Хрипит моя моя грудь, пахнет кровью, пахнет порохом. Я жадно втягиваю ноздрями эту мешанину запахов. Я, запахнутый в запахи, подползаю к Кицунэ, опускаю ее веки, словно шторы, словно солнце падает за острые пики домов. Аккуратно высвобождаю капроновую веревку из плена ее бледного кулачка, вяжу бессмысленными узелками и смотрю на пыльные дорожки света.

Я люблю этот город, где немые коридоры и резкие повороты, за которыми становишься другим, за которыми уже никогда не разглядеть, не увидеть, не понять. Hичего не страшно. Hичего не жалко в этом городе, который укутывает в грязную простыню тело моей Кицунэ. Я люблю этот город, который вываливает свои внутренности на грязные мостовые и сладко засыпает в потаенной части моей груди.

30 ноября 2003 г.

==========================================================================